людям, в данные статистики не входило производство арамидных тканей, тканей «специального назначения» вроде авиационной защитной, тканей, пошедших на изготовление военной формы и амуниции, просто «технических»…
Но не одна «химия» обеспечила такое счастье трудового народа, серьезным подспорьем в деле развития советской текстильной промышленности были «импортные поставки» – полумиллиона тонн хлопка из Восточного Туркестана, полутораста тысяч тонн шерсти из Монголии. Ну и отечественное сельское хозяйство не отставало: на Йессо мужики повадились выращивать какую-то японскую траву, из которой получались очень неплохие нитки и – чуть позже – прекрасная ткань для пошива верхней одежды. А в одной Саамо-Финской области вырастили льна достаточно, чтобы производство льняных тканей в стране увеличить на четверть.
Еще приличную добавку к продукции советских текстильщиков дала «придуманная» Верой технология обработки конопли: только в сороковом году промышленность уже швейная одарила советских мужчин почти двадцатью пятью миллионами пар штанов, сшитых из получившей в народе название «чертова кожа» конопляной ткани, и еще из нее же сшили и с десяток миллионов летних курток.
А еще стало очень много тканей «полусинтетических», то есть вискозных и ацетатных: внедренные Верой технологии получения недорогой и очень качественной целлюлозы из древесины обеспечили стране не только изобилие пороха, но и очень много в принципе неплохих ниток. Правда, к ацетатным тканям Вера относилась по принципу «пока других не хватает, то и такая сойдет», но народу они нравились (в том числе и крайне низкой ценой). Но уже к концу года, как надеялась Вера, будут производиться в основном различные ткани из лавсана, который теперь уже на химических фабриках производится в десятке принципиально разных вариантов. И пока самыми популярными вариантами были два: синтепон (который в статистику по именно тканям не включался) и флисс. В холодном климате именно эти ткани были особенно актуальны, но одежда, кроме защиты от холода (или жары) все же несет и декоративную функцию, так что уже были отработаны технологи изготовления иных волокон, позволяющих выделывать ткани для шитья именно верхней одежды. А теперь и фабрики по производству таких тканей срочно достраивались…
Но сама Вера была убеждена, что не одной химией вышло так нарастить производства, все же главным она считала людей, которые этим производством занимались. И совсем не туркестанских хлопкоробов или монгольских овцеводов она считала, а людей советских, которых просто стало заметно больше. Больше не на тех, кто жил на «новых территориях», а тех, кто не умер. Кто не умер в тридцать втором году, кто не погиб в прошедших войнах – а это, по ее самым скромным прикидкам, было уже больше трех миллионов человек. И сколько-то человек не умерли под развалинами во время землетрясения в Карпатах, но, насколько помнила Вера, «раньше» народ погибал в основном в Румынии, в СССР погибли буквально единицы – но сейчас и эти «единицы» остались живы, добавив толику малую к «спасенным» миллионам советских граждан. И теперь эти миллионы работали в полях и на пастбищах, трудились на заводах и фабриках – и именно результатом их труда были все эти «дополнительные» товары.
Не только и даже не столько ткани, одежда и обувь, с той же мебелью, которую «в первой жизни» было не то что подобрать, но даже найти непросто, теперь проблем вообще не было. Потому что ее производили многочисленные государственные фабрики (на которых работали «сэкономленные люди»), еще более многочисленные небольшие артели. И работала, причем очень хорошо работала система распределения всего сделанного по магазинам. Которая вообще-то уже не была просто «торговлей», а именно налаженной системой обеспечения народа нужной ему мебелью.
Именно «система» потребовалась главным образом потому, что мебель по сути своей представляет «пустое пространство, обернутое в тонкую деревянную оболочку», а далеко перевозить «пустоту» было просто экономически нецелесообразно. И поэтому – по предложению какого-то артельщика вроде – в крупных городах были созданы кооперативные (то есть объединяющие много разных артелей) чисто «сборочные производства», где из деталей, изготовленных артелями где-то далеко, мебель собиралась и разводилась по относительно близким магазинам. Но не вся мебель, а достаточно мелкая: стулья, столы, табуретки и этажерки какие-нибудь. А мебель уже крупная, вроде шкафов или диванов, покупателю на дом доставлялась все еще в разобранном виде, и ее уже на месте окончательно собирали приезжающие вместе с доставленными деталями рабочие. Или даже сами покупатели – для чего некоторые предметы непосредственно на мебельной фабрике подготавливались для «простой сборки».
Система (изначально артельная) народу очень понравилась, и к ней очень быстро присоединились и государственные фабрики – зато теперь стул, допустим, изготовленный в Цхинвале (а там стулья делались просто шикарные из местного белого бука) можно было найти и в Москве, и в Мурманске, и во Владивостоке. Или найти его в каталоге мебельного магазина, заказать и просто подождать, пока его не привезут покупателю прямо домой – но только в «мебельной системе» работало около трехсот тысяч человек. А еще были системы «электрическая» (по производству главным образом разных осветительных приборов), «фарфоро-фаянсовая» (посуда и сантехника) и даже все более набирающая популярность «цветочная», обеспечивающая поставки экзотических комнатных растений – то есть поставляющие людям товары отнюдь не ежедневного спроса и требующие особых условий доставки. Однако эти «системы» тоже приносили стране изрядные доходы, а людям – дополнительный комфорт…
А чтобы было, куда людям этот комфорт доставлять, очень сильно развилась строительная отрасль: как собственно строительные предприятия, так и производство стройматериалов – и именно на строительство была сейчас направлена большая часть демобилизуемых бойцов РККА. По планам именно в строительство предстояло направить два миллиона человек из трех, на которые армии предстояло «сократиться». И уж пару сотен тысяч из них Вера решила задействовать в своих «химических» интересах – просто потому, что строить нужно было очень много всего.
Строить нужно было очень много всякого, в том числе и потому, что химия была наукой очень быстро развивающейся, а новые результаты научных исследований требовалось как можно быстрее внедрять в народное хозяйство. Тот же Николай Дмитриевич летом завершил очень интересное исследование по получению из горючих сланцев прекрасных масел и жидких топлив что называется «на любой вкус» –
