в дальнейшем», — этого вслух мой собеседник не произнёс, но я понял и так. Поэтому, когда к нам с очками и набором линз вернулся Лучезар, упрямиться не стал, открылся небесной силе, потянул ту к солнечному сплетению, собрал и вытолкнул через протянутую к правому запястью энергетическую нить.
— Неплохо, — признал Грай. — Но о зачатках меридианов пока даже речи не идёт. Работайте, юноша! Денно и нощно работайте над собой и тогда у вас будет шанс изменить свою жизнь к лучшему!
Когда по возвращении в казематы я поведал об этом странном разговоре Первому, сосед только руками развёл.
— Ничего не понимаю, — признался он. — Разве что этот прохвост уже сосватал тебя какому-нибудь конкретному покупателю…
— Это как так? — удивился я.
— Скоро выпуск, — напомнил Первый. — На смотрины в приют съедутся представители школ. Если кто-то захочет тебя выкупить, управляющий возражать не станет. Дело тут исключительно в цене.
— И какой в этом интерес у врача? — озадачился я, но тут же предположил: — Хочет куш за посредничество срубить?
— Должно быть так. Тебе б теперь только до смотрин дотянуть…
Черти драные! Приказ «ниц!» меня и вправду едва не доконал. Нет, за медицинской помощью больше не обращался, но от ушибов ломило всё тело, по утрам едва вставал и до гимнастической разминки проворством напоминал дряхлого старца.
Впрочем, когда завершился круг и пришло время служить учебным пособием в отработке нового приказа, меня это обстоятельство нисколько не порадовало. В аудиторию зашёл настороженным и собранным, просто не знал, чего ждать. Наставлял неофитов на сей раз какой-то новый преподаватель, этот тип себя пространными лекциями утруждать не стал и скомандовал:
— Начали!
Очерёдность была распределена заранее, из-за крайней парты в первом ряду тотчас поднялся конопатый парнишка. Он резким движением нацелил на меня руку и вдруг едва ли не взвизгнул:
— Замри!
Я так изумился, что даже на Зарубу обернулся. Тот закатил глаза и скомандовал:
— Иди!
И я бы пошёл, да только отнялись ноги. Стоять стоял — шагнуть вперёд не мог. Я их попросту не чувствовал.
Парнишка радостно заулыбался, и тут же получил от наставника по голове указкой.
— Чего лыбишься, бестолочь? — заорал тот и указал на меня. — Он башкой вертит и разговаривает! Я этому вас учил⁈
— Но…
Уж лучше бы малец промолчал. Последовал новый удар, и меня отпустило, наваждение схлынуло. Я прошёлся, присел, подпрыгнул. Тело слушалось, как и прежде.
Вот только стоило бы не впустую время тратить, а готовиться к новой атаке, потому как второй неофит не стал драть глотку и бросил «замри!» с какой-то даже ленцой, но только после этого меня разбил самый настоящий паралич.
Ни вздохнуть, ни пошевелиться. Слова вымолвить не могу! Моргнуть и то не получается!
— Держи! — распорядился наставник и перевернул песочные часы.
Вроде бы — обычные. Вроде бы — на минуту.
Если так, то не страшно. За минуту не задохнусь.
Ну да — дышать тоже не получалось. При этом совершенно точно меня не опутывало никакое чужое воздействие, просто утратил контроль над телом, только и всего. За спиной раздражённо засопел Заруба, вскоре он не выдержал и негромко прошипел:
— Сопротивляйся, дурень!
Сопротивляться? Это как ещё? Да что тут можно сделать-то?
Стало не хватать воздуха, а ещё начали сыпать шуточками неофиты. И то, и другое было одинаково неприятно, и то, и другое откровенно взбесило.
Я обратился к небесной силе и втянул её в себя, намереваясь отгородиться приказом отторжения, но замешкался, не понимая толком, что именно должен отразить. Внешнего давления не было, а вот внутри… К удивлению своему, я обнаружил, что моя аура потеряла равномерную оранжевую окраску и местами казалась куда насыщенней и плотней обычного. Надавил на одно из таких пятен, и то поддалось, начало расползаться, а я вдруг сипло втянул в себя воздух.
Да! Сработало!
— Незачёт! — объявил наставник и вызвал следующего воспитанника.
На сей раз я прогнал по телу волну небесной силы, и меня скрючило так, что едва хребет штопором не закрутился, а вот дальше приноровился выталкивать из себя все обездвиживающие щупальца разом. Стягивал энергию к солнечному сплетению и уже оттуда разгонял её, сметая вкрапления чужой воли. Затем и вовсе стал от неё закрываться.
— Видите! — ткнул в меня указкой наставник. — Ваши слабосильные приказы способен перебороть даже полный профан в тайных искусствах! И уж будьте уверены, простецы со спящим талантом парализовать себя тоже не дадут! Тренируйтесь, тупицы!
Впрочем, не скажу, будто служить учебным пособием для отработки обездвиживающего приказа было так уж легко и приятно. Довелось мне и биться в корчах, когда проигрывал противостояние в контроле над собственным телом, и сознание терять после атак некоторых очень уж поднаторевших в такого рода воздействиях неофитов. Иной раз чужая воля оказывалась чересчур цепкой, её из своей ауры приходилось буквально вымарывать.
А возвращался в камеру и упражнялся, упражнялся и упражнялся. Особой надежды на врача не было, ставку я по-прежнему делал на побег и потому раз за разом шибал ударным приказом по замку. Едва ли начал попадать по нему так уж чаще, зато теперь, прежде чем сбивала с ног отдача, успевал врезать и с правой руки, и с левой.
Впрочем, это достижение было не из тех, коими стоило бы гордиться. Драный замок ни разу не звякнул, не шелохнулся!
Ну а дальше за меня взялся Заруба. Я-то наивно полагал лысого дядьку простым надзирателем, а он оказался полноценным наставником и обучал приютских воспитанников технике ударного приказа. Выяснилось это, когда меня впервые вывели во двор, в одном из углов которого обнаружилась засыпанная речным песком площадка.
— Ну-ка, бестолочи, как нужно бить? — спросил там Заруба у пятёрки неофитов:
— Быстро и резко! — спешно ответил один из озябших на холодном осеннем ветру юнцов.
— Точно в цель! — добавил другой.
— Сильно! — пробасил черноволосый крепыш.
Заруба наставил на него указательный палец.
— Не просто сильно, но соразмерно ожидаемому результату! — объявил он и с усмешкой признал: — Ну и сильно тоже. Можете не сдерживаться, он в вашем полном распоряжении! Первый!
Я шатнулся вбок, и лишь горячим ветерком обдало. Думал, наставник помянет маркитантскую лодку, но тот лишь отвесил промахнувшемуся воспитаннику крепкого леща.
— Мазила! — ругнулся Заруба. — Второй!
Этот парнишка оказался сообразительней и провёл меня, вскинув руку и при этом
