Пусть владыка иллюзий считает именно так.
А Невский хорош…
Он поверил мне. Учёл мои слова, касаемо того, что все остальные члены Тайного клана — простые марионетки. Константин Николаевич специально изобразил слабость, чтобы убедить Пересветова в потери своих способностей, а заодно и найти повод — отпустить предателя.
— Я… вынужден отойти в свои покои, — сообщил император, устало протирая лоб. — А вас, Александр Андреевич, я прошу покинуть мой бал. Сейчас же.
Император удалился, а Пересветов… резко изменился в лице. На его лице застыла маска неописуемого гнева. Я впервые увидел борца Светлого Дня таким. Из-за чего он злится? Из-за провала миссии? Неужели Мастер Тайн способен контролировать даже эмоциональное состояние своих марионеток?
Хотя, вероятно, что Пересветов в ярости из-за того, что Тайный клан поставил под удар его авторитет. Теперь сам император Невский в курсе, что ректор Санкт-Петербургской Магической Академии пытался совершить кражу его родового артефакта. А это — нешуточное преступление!
— Александр, — позвал Пересветова я. — Надо уходить. Я свою часть сделал.
— Да, — вздохнул он, не глядя на меня. — Придётся. Ты точно стёр его магию, Владимир?
— Сам видел, — ответил я. — На его ладони остался шрам. Скоро отражение сожрёт его изнутри.
— Отлично, надо… — Пересветов растерялся. — Надо уезжать. Доложить Мастеру Тайн, что действовать придётся быстро. Император теперь знает о нас.
Мы подозвали наших соратников и быстрым шагом направились к выходу из императорского дворца. Пока члены Тайного клана и их пары двигались к машине, меня остановил один из членов Легиона.
Я напрягся. На его камзоле была нашивка, обозначающая, что этот мужчина принадлежит к личной гвардии императора.
Нужно быть готовым ко всему.
— Император просил передать, что свяжется с вами, Владимир Белов, — прошептал легионер. — Будьте бдительны, не ищите встречи с представителями Легиона. Константин Николаевич сам подберёт подходящий момент, чтобы поговорить с вами.
Разумеется. После всего, что мы с Бродским рассказали государю, он просто так нас не отпустит. Но оно и к лучшему. Император поверил нам, а значит, мы сможем воспользоваться этой связью для победы над Мастером Тайн.
А связь с императором — дело не шуточное. Это может стать нашим главным козырем!
— Благодарю, — кивнул я солдату и поспешил к машине за своими спутниками.
Через час мы уже сидели в магическом поезде, который гнал назад — в Санкт-Петербург. Юлия Колокольцева и Елизавета Вершинина, под прекрасным личиком которой скрывался Николай Бродский, старались разрядить обстановку и поддерживать светскую беседу с членами Тайного клана.
Если Юрий Колокольцев и Илья Суворов без труда скрывали своё напряжение, то о Пересветове такого сказать было нельзя. Александр сидел напротив Ольги Лазаревой, понуро склонив голову. Он был погружен в свои мысли, и никого не хотел в них впускать.
Полагаю, он боялся, что Мастер Тайн может серьёзно наказать его. А судя по его психопатической натуре, Пересветова могут запросто убить, как и его отца.
Хотя… Вряд ли. Он — слишком важная фигура на доске. Ректор Магической академии. Мастер Тайн не захочет менять его на нового человека. Слишком уж это неудобно и нелогично.
Всю дорогу до Санкт-Петербурга я молча смотрел в окно, размышляя о дальнейших действиях. Теперь мне только и оставалось — надеяться, что Аркадию Сергеевичу Быкову уже удалось проникнуть в архив академии. И что мой отец сдержал своё слово и не помешал бывшему декану заполучить информацию о прошлом Мастера Тайн. О его личности.
К концу пути Бродский убежал в туалет и закрылся там на целый час. Вагон был полупустой, поэтому очереди из-за его выходки не образовывалось, однако Илья Суворов начал подозревать, что с его невестой что-то не так.
— Беспокоюсь за Лизу, — вздохнул он. — Похоже, она обиделась, что нам пришлось так рано покинуть бал. Или может, ей поплохело…
Колокольцева быстро поняла, как нужно поступить. Она взглянула на меня, чтобы получить одобрение на этот шаг, и увидев мой кивок, произнесла:
— Не переживай, Илья. Я схожу с ней поговорю. Как дама с дамой. Она скоро перестанет дуться — вот увидишь.
Юлия удалилась. Я выждал пару минут и последовал за ней.
Члены Тайного клана пребывали в паршивом настроении, из-за чего их совершенно не интересовали мои передвижения по вагону.
Я вышел в тамбур и обнаружил, что Юлия стоит у закрытой двери в женский туалет, где заперся Бродский.
— В чём дело? — прошептал я.
— Сам его спроси! — воскликнула Колокольцева. — Сейчас поймёшь.
— Николай! — я постучал в его дверь. — Ты здесь?
— Здесь… — послышался голос моего друга.
Его родной голос.
— Только не говори, что у тебя кончились зелья… — произнёс я, предположив самое страшное.
Но самое страшное ожидало меня за дверью.
Бродский открыл щеколду и впустил меня внутрь. Я невольно вздрогнул, увидев представшую передо мной картину.
Николай Бродский в женском платье!
Его прежний облик вернулся, но черты лица восстановились не до конца. Половина физиономии Николая до сих пор сохраняла черты Елизаветы Вершининой. Тело парня аналогично претерпело изменения. Часть сохранила женственность, а другая — обрела прежние черты. Шикарное бальное платье перекосило и растянуло из-за разбухших мышц Бродского.
— Некромантово дерьмо… — прошептал я. — Мы высаживаемся через двадцать минут! Коля, ты же говорил, что тебе хватит ещё на сутки!
— Беда, Володь, — ошалело замотал головой Бродский. — У зелья есть предел насыщения. Чем больше его пьёшь, тем меньший срок действия у последующих доз. Я просчитался. Не понял, что организм быстро к нему привыкает. На сутки мне понадобилось бы не пять склянок, а целая бочка!
— Ладно, ладно, тише, — успокоил его я. — Давай думать. Тебя нельзя показывать нашим спутникам. Тогда нам всем — крышка.
— Что же нам тогда делать⁈ — воскликнул Николай. — Они ж меня заметят при высадке!
— Значит так, Николай, слушай внимательно, — я быстро придумал план «Б». — Людей в поезде почти нет. Юля проведёт тебя в дальний вагон. Высадишься подальше от нас. Суворову я скажу, что Елизавета Вершинина вернётся к моменту выхода из поезда. На деле же ты не придёшь. Позвони настоящей Вершининой прямо сейчас и опиши ситуацию. Пусть ждёт Суворова дома, скажет, что сбежала от него, вызвала такси и сама добралась. Пусть сочинит какую-нибудь банальную отмазку — обиделась на что-то. Внимание он на неё не обращал. Что-то в этом духе.
— Допустим, — кивнул Бродский, в глазах которого начала загораться надежда на спасение. — Но мне-то как быть? Выйду я из вагона? И что дальше? Какой таксист меня в таком виде в Академию повезёт⁈
— Выйдешь через первый вагон, парковка будет в десяти метрах от поезда. Быстро проскочишь туда. Я сейчас позвоню Павлу Мясникову —
