на шею и спущенного обоими концами наперед, как увидим, то в виде простого продолговатого полотенца, то в виде пышного парчового и украшенного драгоценными камнями, церковного плата[44]. Соответственно со значением всех таких изображений, они находят себе место то на донышках «помянных чаш», на церковных плитах, то в торжественных мозаиках.
Изображения на стеклянных донышках сосудов из катакомб
Но и тут образ Божией Матери Оранты явился не одиночным, а в среде других, особо чтимых церковью, святых дев, и художество предваряло здесь литературу: еще не было сочинено «житие» св. Агнии, а ее образ уже украшал донышки чаш на вырезных золотых листах.
Среди множества[45] стеклянных донышек с ажурными рисунками на листовом, залитом стеклом, золоте, находимых в римских (– по преимуществу; также в Далмации, Кельне) катакомбах, мы находим как раз несколько изображений Божией Матери Оранты. Сосуды, от которых уцелели или намеренно сбережены были и оставлены эти донышки, относятся к разряду небольших чашек и бокалов, употреблявшихся древними христианами в братских вечерях, на поминках святых мучеников и родных, на свадьбах и пр. Рисунки представляют библейские и евангельские сюжеты, Доброго Пастыря, верховных апостолов, святых, брачующихся и т. д.; легко понять, почему также для рисунков избирались образы св. Агнии.
55. Донышко Ватиканского музея
56. Донышко в христианском музее в Ватикане. Garrucci, 178,11
Наиболее замечательный образец чаши с образом Божией Матери Оранты дается экземпляром (рис. 55 и 56) христианского музея в Ватикане (неизвестного местонахождения). Мария стоит среди двух пальм (– Палестина), простерши молитвенно (по условиям рисунка в кругу) обе руки. По сторонам ее головы в поле два свитка священного Писания и выше надписание имени Mara (древняя восточная форма имени «Мария», встречающаяся в римских и александрийских катакомбах). Одежда Марии состоит из длинного хитона замужней жены, покрывающего ступни, поверх которого надета еще короткая, вероятно, шерстяная и другого цветa, туника; эта туника подпоясана и снабжена по подолу, выше колен, фестончатой каймой; костюм напоминает двойной хитон античной древности. Наконец, на плечи сзади слегка накинута и затем через обе руки, окутывая их, переброшена и свешивается двумя концами длинная, тонкая, и, очевидно, из легкого шелка шаль[46]. Волосы Марии, мелко штрихованные, напереди ничем не покрыты, и сложены в шиньон назади; в ушах крупные жемчужные серьги. Стало быть, Мария представлена здесь как дева знатной фамилии, вроде св. Агнии. Голова заключена в нимб.
57. Донышко из катакомбы Агнии. Garrucci, 178,10
Следующее (рис. 57) донышко найдено было в катакомбах св. Агнии (Острианской), около могилы, и хотя относится к тому же времени, как и предыдущее, т. е. к началу IV века, однако развивает тему изображения при помощи обстановки. Мария, юная дева, облаченная в широкую далматику, с каймой по подолу, стоит здесь среди двух деревьев, слегка приподняв молитвенно руки. Голова еще не заключена в нимб, как и на всех ниже-следующих изображениях. Но сзади Марии, в перспективе, представлены две колонки, с двумя сидящими на них птицами, – несомненно, образ храма, среди которого пребывает Дева. Наверху читается имя Maria[47].
58. Донышко из катакомбы св. Агнии
59. Донышко из катакомбы св. Агнии. Garrucci, 178,6
Подобное же развитие темы дается двумя донышками с изображением Божией Матери Оранты среди обоих верховных апостолов: рисунки эти должны относиться ко времени не ранее середины IV века, когда тема представления глав Христовой церкви стала в искусстве насущной, со времени ее признания и борьбы ее с язычеством. Но манера изображения на сосудах разная и, очевидно, еще не установилась. На одном донышке (помещение оригинала неизвестно) мы находим рисунок тонкой и мастерской работы (рис. 58 и 59): Дева Мария стоит, простирая руки, среди двух юных апостолов, облаченных в тогу и указывающих пальцем правой руки влево и наверх: очевидно, эта группа вынута из древнего перевода «Вознесения Господа», исполненного для камеи или образка. По сторонам Марии два свитка и по кругу имена.
60. Золотое донышко в Museum Borgianum в Риме. Garrucci, 178,7
Второй экземпляр того же рисунка находится на донышке большой стеклянной чашки в музее Пропаганды в Риме (Museum Borgianum), найденной в римских катакомбах (рис. 60). Рисунок дает иные типы и облачения, исполнен грубо, но характерно: апостолы держат обеими руками свитки; Мария высоко подняла руки и облачена в далматику и мафорий или покрывало, спускающееся до колен и закрывающее голову; те же надписи, только апостол Петр стоит по правую руку от Божией Матери. Именно этот образ Божией Матери в покрывале можно было бы сравнить с изображением двух церквей в мозаике базилики св. Сабины в Риме. Но юные образы верховных апостолов здесь совершенно чужды обычных для них в IV веке типов, и потому было бы историческим скачком пытаться видеть в образе Божией Матери намек на идею христианской церкви.
61. Донышко неизвестного местонахождения. Garrucci, 191,2
62. Донышко в музее Болоньи. Garrucci, 191,8
Насколько, затем, все подобные темы украшений, хотя бы и священными, сюжетами просты, непритязательны и чужды натянутого символизма, показывает рисунок одновременного и одностильного донышка (рис. 61), дающий две фигуры Орант – Марии и св. Агнии (надписи: Anne Marа): две девы, в том же одеянии, но без покрывал и простоволосые, представлены с воздетыми руками. В музее Болоньи (рис. 62) есть донышко, на котором обе святые девы (надписи: Agnes Maria) представлены по колено, в тех же одеяниях, но с покрывалом на голове Марии и с концами шали на плечах. Обе фигуры повернуты лицами друг к другу, и, видимо, рисовальщик не имел в своем иконографическом запасе иных образцов, кроме обычных портретных рисунков на свадебных и поздравительных чашах, и работал в круге простейших понятий.
63. Донышко, по рис. Garrucci, 178,8
Если мы, в заключение этого обзора изображения Божией Матери Оранты, попробуем сопоставить эти образы хотя бы с типами римских весталок или сохранившимися от языческой древности статуями молящихся (точнее, в положении адорации, чем собственно орант)[48], то различие и, главное, самостоятельность грубо реальных образов христианства (рис. 63) представится сама
