— Хозяин! — звал он дрожащим голосом. — Ой-ой-ой!.. Мой бедный господин! Посмотрите-ка, жив ли он? Ой — ой… Мне, наверное, нужно бежать за доктором. Ах ты, батюшки! Какое несчастье!
С трудом представляя, куда может побежать такой дряхлый старик, Акигада сказал ему:
— Успокойтесь!
Князь Татибана с непокрытой головой, в простом кимоно серого шелка, лежал на полу возле письменного стола лицом вниз. Рядом валялись табуретка, разбросанные бумаги, перевернутые коробки с документами и свитки.
Акитада опустился на колени и пощупал старому господину пульс и шею. Но тело было безжизненным и уже холодным. Под головой князя Татибаны в циновку впиталась кровь. Совсем малое количество. Акитада попытался припомнить, что говорится в медицинских книгах насчет определения времени смерти. Он взял руку покойного, согнул пальцы, пошевелил запястьем и понял, что тело уже начало коченеть. Это означало, что смерть наступила много — он только не знал сколько — часов назад.
Но какое это теперь имело значение? На углу письменного стола он обнаружил следы крови и тонкий клочок седых волос. Акитада задрал голову. Самая верхняя полка была практически пуста, а внизу валялись перевернутая табуретка и рассыпанные бумаги. Судя по всему, бывший губернатор стал жертвой несчастного случая — упал, доставая сверху документы, и разбился.
— Боюсь, твой хозяин мертв, — сказал Акитада слуге, поднимаясь с пола.
Старик молча смотрел на него полными слез глазами.
— Не надо звать врача, — повысил голос Акитада, — Твой хозяин умер ночью. Наверное, упал с табуретки, когда доставал коробки вон с тех полок.
— Ай-ай-ай!.. — Старик побледнел и схватился за грудь.
Обняв за плечи, Акитада подвел его к открытой двери.
— Сделай несколько глубоких вдохов. — посоветовал он. Потом, вспомнив, как князя Татибану качнуло вчера вечером, спросил: — Твой хозяин страдал головокружением?
— Никогда. Он был совершенно здоров. — Продышавшись, старик вдруг сделался разговорчивым. — Он всегда был подвижным и бодрым. Я частенько ему завидовал. А теперь вот он умер… — Мимолетное самодовольство пробежало по его лицу, когда он покачал головой, удивляясь непредсказуемости судьбы.
Но Акитада помнил, как накануне вечером старый господин цеплялся за его локоть, ища поддержки, и удивленно приподнял брови:
— Но у него же был свой доктор? Ты же только что хотел бежать за ним?
— Нет, это не его доктор. У хозяина не было своего доктора. Даже прошлым летом, когда он жаловался на желудок. Хозяин не любил докторов, говорил, что они только портят людям здоровье да травят их своими снадобьями. Правильный образ жизни и упорный труд, как он считал, помогали ему держаться в такой хорошей форме. Он советовал мне есть побольше лука да меньше спать, и тогда, дескать, боль в пояснице пройдет.
— И что, прошла? — заинтересовался Акитада.
— Трудно мне все время бодрствовать, да и лук я не люблю. А вот хозяин мой сам излечился от желудочных приступов. Да-а… Сам готовил себе рис с какими-то загадочными травами и вскоре совершенно поправился.
— Понятно, — сказал Акитада. — Ну что ж, если вы найдете в себе силы, может, сообщите госпоже Татибана о случившемся? А потом вам следует сообщить о смерти князя Татибаны властям. Идите прямо в городскую управу. Они знают, что делать. А я подожду их здесь.
Бросив через плечо печальный взгляд, старик кивнул.
— Ужасно!.. — вздохнул он. — Надо мне бежать поскорее.
Акитада стоял на пороге и смотрел ему вслед, пока старик с трудом спускался и обувал свои гэта. И тут он заметил еще одну пару деревянных гэта, стоявших у самой двери. Наверное, князя Татибаны. Нагнулся и пощупал их. Они были совершенно сухие.
Старик слуга наконец обулся и зашаркал по направлению к дому. Сколько еще времени пройдет, пока сюда придут!
Акитада снова зашел внутрь и опустился на колени рядом с телом. На этот раз он более тщательно изучил позу мертвого и ощупал его голову. Чуть повыше завязанных в узел редеющих седых волос он обнаружил вмятину размером с раковину большого моллюска. Черепная кость двигалась под его пальцами, испачканными кровью и мозгом. Он уже собрался вытереть руки о циновку, когда заметил что-то зеленое в завязанных узлом волосах. Это оказался крошечный глиняный осколок размером не больше ногтя на мизинце. Он положил его на один из разбросанных листков бумаги. Черепок слегка загибался и был ярко-зеленым с внешней стороны и монотонно-белым с внутренней. По краям скола проглядывала красная глина. Осколок этот напомнил Акитаде расписную черепицу, используемую для крыш, с той лишь разницей, что такая черепица больше отдавала в синеву. Он огляделся по сторонам и вышел на веранду. Нигде никакой черепицы! Все постройки во владениях Татибаны были покрыты дранкой.
Вернувшись в помещение, Акитада завернул осколок в лист бумаги и спрятал к себе в пояс, потом сел и задумался.
Поначалу, увидев мертвое тело, он испытал разочарование — и даже устыдился своего эгоизма. Потом он вспомнил, как настойчиво звал его к себе князь Татибана, и тогда в голове шевельнулось подозрение — уж больно удобной была эта смерть, чтобы оказаться обычным несчастным случаем.
Неужели кто-то подслушал их вчера вечером и увязался за старым господином?
Может, ответ на этот вопрос найдется среди бумаг покойного? Ярлычок на упавшей коробке гласил: «Продукты земледелия». Акитада окинул взглядом полки. На других коробках были надписи — «Рыболовство и торговый флот», «Производство шелка», «Местные обычаи и достопримечательности», «Монастыри и храмы» (здесь могли содержаться сведения о монастыре настоятеля Дзото), «Торговцы и ремесленники», «Растения и животные», «Гейши и развлечения» и «Преступность и органы местного управления» (еще одно любопытное название!). Акитада искал глазами коробку, в которой могли бы содержаться сведения о налоговых сборах, но ничего подобного не обнаружил. Была здесь, впрочем, еще одна коробка — с названием «Жизнь среди лягушек и цикад». Заинтригованный, он спустил ее вниз и открыл.
Внутри он обнаружил странную подборку бумаг. Сверху лежало несколько стихотворений, восхваляющих природу, но Акитада не был знатоком поэзии, поэтому бросил на них лишь мимолетный взгляд. Под стихами он нашел рисунки, изображавшие живописные камни, растения и цветы. Рисунки эти сопровождались комментариями и философскими наблюдениями, выписками из старинных китайских трактатов о знаменитых садах, а в самом низу лежал научный труд, озаглавленный «Жизнь среди лягушек и цикад» и посвященный искусству разведения садов. На рукописи стояла Личная печать Татибаны.
Акитаду приятно удивила такая страсть ученого к красоте, и он пожалел, что не успел поближе познакомиться с этим замечательным человеком. Проникнувшись грустью, он уже закрывал крышку, когда услышал снаружи торопливые шаги.
Вернув коробку на место, он повернулся к двери и вдруг заметил на соломенной циновке две парь; отпечатков. Изучив их форму и смерив взглядом расстояние между ними, он понял, что здесь должно быть, совсем недавно стояло что-то тяжелое на четырех квадратных ножках.
