поверить, что его родной город стоит особняком, когда дело доходит до зрелища смерти.
Похоже, я был неправ, думал он сейчас, осматривая переполненный амфитеатр.
Несколько тысяч человек пришли посмотреть на казнь Зандрусы — возможную казнь, поправил он себя, — и звуки их смеха и разговоров эхом разносились по ярусам каменных сидений и по плотно утрамбованному земляному полу арены. Если бы Лукан не знал лучше, он бы подумал, что это какой-то карнавал или спортивное соревнование. Он поерзал на скамейке, отметив, что многие люди вокруг него принесли с собой подушки, чтобы посидеть на них. Нет ничего лучше, чем сидеть с комфортом, наблюдая, как кто-то умирает.
Блоха сидела рядом с ним и ела виноград, который она взяла с лотка на улице. Пока Лукан осматривал амфитеатр, она оторвала еще одну виноградину от грозди и, тщательно прицелившись, бросила ее в мужчину, сидевшего в нескольких рядах от них. Она фыркнула, когда виноградина угодила ему в затылок, заставив его оглянуться и подозрительно сузить глаза. Когда мужчина отвернулся, девочка приготовилась бросить еще одну.
Лукан поймал ее за запястье:
— Не надо.
— Почему?
— Потому что... Ты помнишь, что я тебе сказал вчера, когда тот трактирщик услышал твои слова: Его лицо похоже на... как это там...
— Избитую задницу.
— Точно. И что я тебе сказал?
— Не злить людей и не привлекать внимания.
— Вот именно. — Он отпустил ее руку. — Я не хочу напоминать тебе об этом снова.
Девочка закатила глаза и отправила виноградину в рот. Несмотря на это, Лукан поймал себя на том, что — уже не в первый раз — спрашивает себя, не совершил ли он ошибку, приняв ее предложение о дальнейшей помощи. Он думал, что их пути разойдутся после его встречи с Обассой; в конце концов, Блоха получила свои монеты, а он — информацию, которую искал. И все же уличная девчонка, без сомнения, почуяв возможность подзаработать, предложила составить ему компанию на некоторое время, и Лукану пришло в голову, что было бы неплохо, если бы кто-то показал ему Сафрону. Итак, после продолжительных переговоров (девочка, мягко говоря, была чертовски упряма) они пришли к соглашению. Только время покажет, окажется ли это ошибкой с его стороны; поведение девочки до сих пор заставляло его сомневаться в правильности своих суждений. Тем не менее, Блоха, по крайней мере, показала ему приличную гостиницу под названием Апельсиновое Дерево, где он хорошо выспался и где его не ограбили ночью, так что начало было неплохим.
— О, смотри, — сказала девочка, указывая через весь амфитеатр на отдельный ложу из полированного мрамора и пурпурных бархатных портьер. — Торговые принцы.
— Вижу, — ответил Лукан, наблюдая, как элитные граждане Сафроны потягивают вино из хрустальных бокалов и болтают между собой, занимая свои места. Даже издалека было невозможно не заметить их шелка и драгоценности, а также непринужденную манеру поведения. Бывшие коллеги Зандрусы пришли посмотреть, как она умирает, и, похоже, их совсем не волновала такая перспектива. На самом деле, как раз наоборот.
— Скоро начнется, — сказала Блоха, отправляя в рот очередную виноградину.
Лукан перевел взгляд на пол арены.
На Костяную яму.
Круглая каменная платформа была около сорока ярдов в диаметре. В центре ее был установлен большой бронзовый диск, поверхность которого была покрыта рельефными деталями, которые он не мог разобрать. Четыре кости — предположительно, от чудовища, череп которого возвышался над портовыми воротами, — стояли на краю платформы, по одной с каждой из сторон света. С них свисали железные ошейники и кандалы на цепях, потемневшие от ржавчины. Или крови, подумал он, почувствовав легкий трепет. Этого не может быть, подумал он, вспомнив, что Блоха сказала ему прошлой ночью. Этого не может быть. Она держит меня за дурака. Гелламе не упоминал о гигантском...
— Вот и они, — сказала Блоха, как раз в тот момент, когда по амфитеатру прокатился возбужденный шепот. Ворота в восточном конце, справа от них, медленно открылись. Из темноты появился отряд констеблей, они маршировали двумя колоннами, их конические бронзовые шлемы сверкали на солнце. Между ними переставляли ноги три фигуры, все в сером, их руки были скованы наручниками за спиной. Заключенные, понял Лукан.
Первым был юноша, еще подросток. Вторым — более старший мужчина средних лет с проседью в бороде. Что может означать только одно... Он посмотрел на третью фигуру, высокую женщину со светло-коричневой кожей. Это должна быть Зандруса. В отличие от своих товарищей по заключению, торговая принцесса высоко держала свою бритую голову, выражение ее лица было бесстрастным. В то время как двое мужчин съежились под ревом толпы, она, казалось, вдыхала его и становилась выше ростом. Какое отношение ты имеешь к моему отцу? спросил себя Лукан. Он мог только надеяться, что она проживет достаточно долго, чтобы он смог это выяснить.
Когда заключенные и их сопровождающие приблизились к Костяной яме, на арену вышла вторая группа. Семь фигур, все в шелковых одеждах разных цветов. Их лица были скрыты экстравагантными масками, каждая из которых представляла собой гротескную пародию на человеческое лицо.
— Кто они? — спросил Лукан, которому пришлось повысить голос, чтобы перекричать шум толпы.
— Хранители Семи Теней, — ответила девушка, приподняв бровь. — Ты, что, ничего не знаешь о Сафроне?
— За это я тебе и плачу. — Он отщипнул виноградину от грозди, лежавшей на коленях у девочки, не обращая внимания на ее сердитый взгляд. — Так какова их роль в этом представлении?
— Каждая из них олицетворяет свою тень, — ответила она, отталкивая его руку, когда он потянулся за другой. — Вот почему они все носят разные маски.
— Дай-ка я угадаю, — сказал Лукан, прищурившись, глядя на фигуру в малиновой мантии, чья алая маска напоминала оскаленное лицо с почти демоническим выражением. — Та, что в красном, олицетворяет Кровожадность, верно?
— Да. — Девочка указала на каждую фигуру, отмечая их по очереди. — Алчность, Зависть, Нечистота, Коррупция, Осквернение и Обман.
— Они, должно быть, потеют в этих масках. — Лукан снова перевел взгляд на ворота, где появились еще две фигуры — мужчина и женщина, оба темноволосые, с оливковой кожей, одетые в одинаковые кожаные туники без рукавов, черные кожаные штаны и высокие сапоги. Между ними болталась тонкая цепочка, соединявшая серебряный браслет на правом запястье мужчины с таким же браслетом на левом запястье женщины. Даже издалека было видно, что они уверены в себе; они расхаживали по арене с важным видом, как будто это место принадлежало им.
— Смотри, близнецы Констанца! — взволнованно воскликнула Блоха, толкая его локтем в бок и указывая на
