необычайное количество плодов. Бог, однако же, после битвы послал дождь, ливший всю зиму, чтобы очистить землю от злодеяний.
С немецко-исторической точки зрения нет нужды ни в каком очищении, ни в каком забвении. Эти борцы, хотя и бессознательно, пали за свою нацию. То был винкельридовский подвиг[27].
Кимвры и тевтоны прорвались через пояс мрачных лесов и горных цепей Средней Германии; они указали своему народу полезное для них направление на юг, указали им всемирно-исторический путь.
Теперь уже герминонам, южнейшей из германских западных групп, пришлось следовать по этому пути. Вероятно, они шли по двум направлениям. Кваны прорвались на восток от Исполинских гор через лесную чашу и утвердились в Моравии[28]. Хатты и маркоманы прошли по более многообещающему пути между Тюрингенским лесом и гессенскими горами приблизительно около нынешнего Эйзенаха и достигли области Майна и Гессенской земли. Из обеих местностей, испытавших уже и раньше на себе отдельные германские влияния, они скоро разбрелись дальше. Хатты через Вестервальд и долину Лана дошли до Рейна, где они покорили убийцев (Ubier), оседлый народ иствеонского племени, они, кажется, утвердились поблизости Рейнского Семигорья и наконец, прогнали вниз по Рейну, в область расположенную по устью этой реки, главную ветвь позднейшей батавской народной группы. Маркоманы и родственные народные группы двинулись на юг Германии, к Рейну, а затем через Рейн: уже спустя несколько десятков лет после погибели кимвров и тевтонов немецкие племена утвердились в Эльзасе и в Рейнском Пфальце, и гельветы были потревожены неизвестными нам германскими племенами, вероятно, свевами.
Эти отдельные, почти разрозненные предприятия на юге Германии в начале второй четверти первого столетия до Р.X. нашли для себя весьма многообещающее содействие в Ариовисте. Происходя из знатного свевского рода, владевший кельтским языком, зять иноплеменного короля Воччио (Voccio) из Порикума, Ариовист является первым великим представителем германского военного королевства: в этот ранний период по смелости решения и широте взглядов его можно сравнить только с Марбодом. Призыв на помощь со стороны кельтских народов Безансона против туземных врагов послужил для него поводом пройти с германскими военными силами французско-немецкие горные ворота между Юрой и Вогезами. Это было в 72 г. до Р.X. германцы явились наемниками, а вскоре стали властелинами. Ариовист разбил секванов наголову и поработил их; он стягивал к себе из оставшейся позади германской страны все более и более многочисленные военные отряды; через четырнадцать лет он повелевал немецким народом в 120 000 душ; все кельтские племена, заселявшие огромную территорию, трепетали пред ним: Галлия Ариовиста была уже не меньше южной римской провинцией; римлянам грозило упрочение германского владычества в стране кельтов. К тому же перед германцами открыта была долина Роны; уже раньше германцы устремились по течению Роны в Италию – одним словом, это была несравненная благоприятная военная позиция.
В этот момент появляется Цезарь. Он ищет личной военной славы в Галлии: всемирно-историческая задача является его уделом. Не завоевание Галлии, а устройство плотины против бушующих волн, сопровождающих движение народов с правого берега Рейна, установление границы между пресыщенным культурой миром Юга и требующим земли, жаждущим культуры миром Севера – вот великое дело Цезаря по ту сторону Альп. Уже первые задачи, ожидавшие от него разрешения, были в этом направлении. Он победил гельветов, которые хотели двинуться в Галлию, в двух кровопролитных битвах; этим закончились кельтские переселения на запад. Непосредственно затем обратились галлы к Цезарю за помощью против Ариовиста, против начала германских переселений по ту сторону Рейна и Вогезов.
Римлянин смотрел на положение дел с холодной уверенностью. Он видел опасность для римского народа в том, что германцы постепенно привыкли к тому, чтобы переходить через Рейн и массами врываться в Галлию; он полагал, что дикие и варварские люди не удержатся после завоевания всей Галлии, чтобы, подобно кимврам и тевтонам, не вторгнуться в римскую провинцию, а оттуда не устремиться в Италию, благо путь по Роне лежал пред ним открытым.
Цезарь действовал на основании этих соображений. Испытываешь высокое наслаждение, когда следишь за отчетом его об этом походе, за его сдержанным, спокойным, хотя и не беспристрастным рассказом в первой книге его комментариев. Малодушие легионов, которые содрогались перед диким видом германцев, о которых рассказывали в римском лагере разные видавшие варваров путники; в лагере малодушное бегство или плохо скрываемое смущение друзей из главных городов, присоединившихся к походу собственно только ради удовольствия; превосходное знание людей великого полководца, возбуждавшего в своих людях мужество и честолюбие немногими словами и обаянием своей личности, – вот картина, отражение которой говорило римлянам о германцах больше, чем это могло сделать непосредственное опасение. Но и там, где Цезарь прямо вводит в свой рассказ германцев и их короля, он, как человек великой души, отдает им справедливость и удивляется их характеру.
Политические соображения, которые он при переговорах вкладывает в уста Ариовиста, далеки от варварской тяжеловесности; выведен равный ему по происхождению мыслитель, который проницательно принимает к сведению в своих интересах эгоизм римской завоевательной политики и умеет ее даже предвосхитить, и отдельные намеки дают понять, что германский военный король ознакомился с римскими отношениями и понимал их лучше, чем это было желательно полководцу римского народа. Цезарь также не жалеет похвалы, говоря о качествах германского народа, в особенности об их военном мужестве; их военный строй, и в особенности их искусство верховой езды, возбуждал в нем как в тактике сильнейший интерес.
Но когда переговоры оказались тщетными и дело дошло до сражения, то римское военное знание победило воинственную ярость германцев. Как далеки были те времена, когда римлянин, быть может, подобно германцу, смотрел на битву как на священное дело, как на служение богу, а на наступление – как на процессию, когда ему в конце концов было приятнее умереть честной смертью в зеленой степи – даже не одержав победы, чем дома сгнить на мягкой соломе. К услугам римлян были все силы высшей культуры – холодная самоуверенность, большое знание, подчинение массы порядку и опытное знание полководца. Об эти силы разбились тогда и разбивалось еще в продолжении целых столетий юношеское мужество германцев.
Когда, после кровопролитной битвы в стране Мюльгаузена, Ариовист в поспешном бегстве, покинутый даже женами и дочерьми, одиноким переправился через Рейн в лодке, он оставил за собою германскую будущность, черты которой, в другом освещении и с других сторон, еще раз могли проявиться впоследствии. Его военное королевство прекратило свое существование, хотя он, прославляемый своими соотечественниками, умер героем. Но дальше на севере, приблизительно при устьях Лана и Мозеля, другие свевские военные орды под начальством других предводителей угрожали переправиться через Рейн, и по ту сторону их переправы, по Нижнему Рейну, большие пространства леворейнской земли достались германцам, и
