ее не любит. Слушайте…
– Нет, это вы меня слушайте. Я не хочу портить дочкам удовольствие сейчас. Сто лет их не видел такими довольными. Но после… Утром…
– Чтобы духу моего не было в вашем доме? – уныло вздохнула я, чувствуя странную пустоту в теле и в душе, и еще где-то в глубинах моего организма. – А как же девочки?
– Папа, приходи скорее, – Яночкин бас не дал ему ответить. Да и смысла то в его словах бы не было больше. Я снова провалила все, что только смогла провалить.
– А девочки будут счастливы. Я принял решение, – и сейчас его ухмылка показалась мне совсем не злой, скорее горькой. Метельский поднялся на ноги и зашагал, прихрамывая, в дом.
Глава 9
Лев Метельский
Средства у нас есть, у нас ума не хватает.
Фильм дурацкий и старый. Я сижу на полу, с пластиковым стаканчиком в руке, наполненным мерзкой дешевой газировкой, воняющей химией и, да черт меня подери, детством и смотрю совсем не на экран плазмы. Жую мерзкую сушеную рыбу и чувствую себя… живым. Впервые за много лет, я в принципе себя чувствую.
– Па, глянь, та тетька как ты с лестницы полетела, – хихикает Януська, тыча пальчиком в картинку на экране. – Только у тебя смешнее получилось. Ты орал как бормоглот. Это эпично было ваще.
– Ой, смотрите ка, – ухмыляется рыжая нянька. Она сидит по турецки, подогнув свои длиннющие белые ноги, и аж щурится от удовольствия, поглощая разноцветные конфеты из картонной чашки, на которой нарисована смешная розовая балерина, а может фея. И я только теперь замечаю, что мои дочки копируют ее позу. Странно все это, и кажется мне от чего-то очень естественным. Это все странно и не правильно. Словно и вправду колддовство. – Сами то орали как, когда с лестницы в корыте летели. А, Анна Львовна? Поди чей штаны пижамные менять пришлось?
– Просто я их землей запачкала, – супится Анютка, и в ее глазах загораются искры, которые я очень хорошо знаю. Это значит няньке пришлось бы туго, если бы не… Если бы я разрешил ей остаться. А я что сделаю завтра? Что? Я уже и сам не знаю.
– Ага, рассказывай мне. Слушайте, а вы чего не едите ничего? Такая поляна, а вы как приведенный. Налетайте, – переключает на меня пристальное внимание ведьма. Смотрит без вызова, глаза у нее умные и пронзительные, и при этом теплые, как тающий мед. Не нужна она тут, и девочкам не стоит привязываться к этой мерзавке. – Давайте, Лев Александрович. Это все очень вкусно. А если рыбку заесть дражешкой вон той желтенькой, и потом сразу «Ситры» бахнуть. То можно получить гастрономический… В общем, отвал башки, ага.
Мне в руку ложится овальная липкая конфетка, которую эта чертовка выуживает из стаканчика своими пальцами с обстриженными до мяса ногтями, которые она облизывала всего секунду назад. – Ну, давайте. Что вы на нее смотрите? Ам, и все. И вы превратитесь в добренького великана. А утром…
– Я не изменю своего решения, – рычу я.
– А я и не прошу, – дергает острым плечиком нянька. И от этого бретелька чертовой пижамной маечки сливается на ее предплечье. Черт, да мать ее. Кидаю в рот конфетку, не чувствуя вкуса хрущу мерзкой сладостью, лишь бы унять шум в ушах.
– А что будет утром? – бас дочери приводит меня в чувство. И в мир врывается вкус. И…
– Там что, арахис? – я хриплю, чувствуя, как раздувается и перестает меня слушаться язык.
– Упс, это, Лев Александрович, а у вас ухи выросли. И губы. Это вы что, так в полнолуние превращаетесь в ухогорлоносного монстра, или у нас проблемы? – надо же, а ведьма то умеет бояться. Голос дрожит у мерзавки, но в руки она берет себя мгновенно. Хорошее качество для няни. – Вы что, не могли сказать, что у вас аллергия на арахис? Боже. Мужики хуже детей. Есть у вас антигистаминные? Преднизолон? Черт, мамуля моя вон губы, чтобы накачать себе всю мою заначку растренькала, а вы просто хоба, и за минуту.
Мотаю головой, как контуженный бык. Воздух из горла вырывается свистящим сипом. Чертова ведьма, все таки меня завалила. Все таки переиграла и уничтожила.
– Скорую вызови, – сиплю я, глядя, как чертовка ни капли не стесняясь, скидывает пижамные штаны. Натягивает шорты свои мерзотные. Попка у нее маленькая и круглая. Черт, нашел о чем думать на пороге смерти.
– Она ехать будет сто лет. А у нас, судя по вашим ушам времени совсем мало, – фыркнула Люся.
– Тогда водиле прикажи…
– Точно, пока я его найду, пока прикажу. Пока он зад почешет, пока машину заведет и из гаража ее выгонит. Я думаю похороны мы сделаем в стиле лост. Гроб хрустальный, то се…
– Папочка, ты ведь не умрешь? – испуганный голос Анечки рвет все мои чертовы принципы. – Мы как же будем без тебя. Мы тебя любим.
– Очень. Пап, ты только не бросай нас. Еще и ты… – тихо басит Януська. Они говорят мне это впервые в жизни, и чертов мир начинает схлопываться.
– Так. Все, сопли тут развели. Ничего ему не будет, вон лось какой. Ну, не будет, если мы прямо сейчас поедем в больницу, – бубнит адская нянька. Что она задумала? Шлем мне на голову надела? Это что… Это…?
– А мы? – хором интересуются мои дочери. Черт, она их одних что ли оставить решила. Да я ее… Как только говорить смогу…
– А вы в кровати и спать. Полон дом народа, ничего с вами не случится. Здоровые уже лошадки. Да я в семь лет пешком в школу ходила за семь остановок. Мама мне денег вечно дать забывала. Слушайте, давайте так. Вы сейчас ложитесь спать, а утром я вам фокус покажу. Называется «Мэри Поппинс до свидания». По рукам?
Она меня из дома почти волоком выносит. Тащит к своей адской колеснице. Уж лучше на метле с реактивной тягой. Чем на этом ужасном тарахтящем монстре. Но сопротивляться у меня нет сил.
– Я на этом не поеду, – уже просто свищу я. Дышать нечем почти. – Руки не протяну к этому адскому шарабану.
– Тогда ноги протянете, – фыркнула Люся и затолкала меня в люльку. Боже, какой позор, адское унижение. Закрепила меня ремнями, чтобы не сбежал что ли? Я ее не уволю. Я ее сначала запытаю до смерти, убью, закопаю. Потом откопаю и еще раз убью. – Держитесь крепче, о великий визирь. И это, постарайтесь там не нажимать никаких кнопок, а то Юрец там что-то нафиговертил. Мало ли. Ну, погнали.
– Вас все равно не выпустит охрана, – простонал я, пытаясь переорать рев безумного двигателя.
Но кто бы меня слышал. Мы вылетели с территории моего особняка, грохоча и стреляя огненными искрами из выхлопной трубы. Пронеслись мимо поста охраны
