навсегда.
Что толку быть в тебе,
Горелая вода,
Когда пятнадцать баб
Вернутся навсегда;
Чужая борода,
Жестокая орда,
Пришедшая, увы;
Пришедшая, увы.
Что толку просто быть,
Жестокая орда,
И бабы у пруда
Не ведают стыда;
Пустые поезда,
Нагие города,
Пришедшие, увы,
В упадок навсегда.
Трудовая пчела
Я — трудовая пчела на белом снегу;
Трудовая пчела на белом снегу.
Я совершаю свои круги под стеклом;
Мы станем друзьями; я знаю, что будет потом.
Я знаю, что будет, и я ничего не могу.
Ты живешь здесь, твоя листва на ветру;
Я только гость здесь, я ценен тем, что уйду.
Мы рвемся к теплу, как дети в зимнем лесу;
Наши руки в огне, наши тела на весу;
Я скажу тебе "здравствуй", имея это в виду.
А в сотах ждет мед, трепещущий и живой.
В моих сотах ждет мед; ты знаешь его, он твой.
Так открой мои двери своим беззвучным ключом;
Мне сладко быть радостью, но мне страшно стать палачом.
Но одно идет вместе с другим, пока в сотах ждет мед.
Я — трудовая пчела на белом снегу;
Трудовая пчела на декабрьском белом снегу.
Я совершаю свои круги под стеклом;
Мы станем друзьями; я знаю, что будет потом.
Я знаю, что будет, но я ничего не могу.
Предчувствие гражданской войны
(Слова А. Гуницкий)
Грустит сапог под желтым небом,
Но впереди его печаль.
Зеленых конвергенций жаль,
Как жаль червей, помятых хлебом.
С морского дна кричит охотник
О безвозвратности воды.
Камней унылые гряды
Давно срубил жестокий плотник…
Охота на единорогов
Выстрел. Я проснулся в начале шестого;
Я наблюдал охоту на единорогов.
Но я оставался при этом спокойным,
Я много читал о повадках этих животных.
Никто не сможет поставить их в упряжь,
Никто не сможет смирить их пулей,
Их копыта не оставляют следа,
Они глядят вслед движущейся звезде.
Мне тридцать три, я принял достаточно ядов,
И мое поле битвы редко стояло без дела;
Теперь мимо движутся юноши в радужных перьях,
Но я никогда не слышал, о чем поют трубы.
Никто не сможет быть вечно слабым,
Никто не сможет сберечь от паденья;
Я оставляю себе право молча смотреть
На тех, кто идет вслед движущейся звезде.
Так спасибо, Мастер — ворота отныне открыты;
Я не смогу поднять руки для удара.
Но возьми меня в пламя и выжги пустую породу,
И оставь серебро для того, чтобы ночь стала чистой.
И сегодня ночью мой город лежит прозрачный,
Еще не соединенный мостами;
И в пригоршне снега, еще не заметно для глаз,
Мерцает отблеск движущейся звезды.
Боже, храни полярников
Боже, помилуй полярников с их бесконечным днем,
С их портретами партии, которые греют их дом;
С их оранжевой краской и планом на год вперед,
С их билетами в рай на корабль, уходящий под лед.
Боже, храни полярников — тех, кто остался цел,
Когда охрана вдоль берега, скучая, глядит в прицел.
Никто не знает, зачем они здесь, и никто не помнит их лиц,
Но во имя их женщины варят сталь, и дети падают ниц.
Как им дремлется, Господи, когда ты им даришь сны?
С их предчувствием голода и страхом гражданской войны,
С их техническим спиртом и вопросами к небесам,
На которые ты отвечаешь им, не зная об этом сам.
Так помилуй их, словно страждущих, чьи закрома полны,
Помилуй их, как влюбленных, боящихся света луны;
И когда ты помилуешь их и воздашь за любовь и честь,
Удвой им выдачу спирта, и оставь их, как они есть.
Не стой на пути у высоких чувств
Джульетта оказалась пиратом,
Ромео был морской змеей.
Их чувства были чисты,
А после наступил зной.
Ромео читал ей Шекспира,
Матросы плакали вслух.
Капитан попытался вмешаться,
Но его смыло за борт волной.
Не стой на пути у высоких чувств,
А если ты встал — отойди,
Это сказано в классике,
Сказано в календарях,
Об этом знает любая собака:
Не плюй против ветра, не стой на пути.
Прошлой ночью на площади
Инквизиторы кого-то жгли.
Пары танцевали при свете костра,
А потом чей-то голос скомандовал: "Пли!"
Типичное начало новой эры
Торжества прогрессивных идей.
Мы могли бы войти в историю;
Мы туда не пошли.
Не стой на пути у высоких чувств,
А если ты встал — отойди.
Это сказано в классике,
Сказано в календарях.
Об этом знает любая собака:
Не плюй против ветра, не стой на пути.
Потом они поженились
И все, что это повлекло за собой,
Матросы ликовали неделю,
А после увлеклись травой.
Иван Сусанин был первым,
Кто заметил, куда лежит курс:
Он вышел на берег, встал к лесу передом,
А к нам спиной, и спел:
"Не стой на пути у высоких чувств,
А если ты встал — отойди.
Это сказано в классике,
Сказано в календарях.
Об этом знает любая собака:
Не плюй против ветра, не стой на пути".
И лес расступился, и все дети пели:
"Не стой на пути у высоких
