* * *
Южнобалтийских славян принято разделять на три больших союза племен, не имевших прочных границ: самое западное, занимавшее земли от Южной Ютландии до р. Рокитницы, — бодричи (у немецких хронистов — ободриты), куда входили вагры, полабы (собирательное имя для ряда мелких племен), древане, глиняне, смоляне, рароги-рериги (собственно бодричи), Варны; на востоке и к юго-востоку от них до р. Одры лютичи (велеты, вильцы-волки) — хижане, руяне (жители о. Рюген, именуемые западноевропейскими источниками ругами, русскими), черезпеняне, доленчане, ратаре, укране, моричане, речане, брижане, стодоряне (гаволяне), глиняне, любушане, шпреяне, плоне и другие; затем, между Одрой, Вислой, Вартой и Нотецею, поморяне, из которых особо выделяют кашубов и словинцев. Южнее лютичей проживало еще одно крупное объединение полабских славян — сербы-лужичане, включавшее в себя мильчан, гломачей и дечан. Германцы (прежде всего немцы, скандинавы, англо-саксы) именовали южнобалтийских славян вендами или виндами (Wenden, Winden), а их страну Винланд, Виндланд (Vinland, Vindland)[189].
Южная Балтика в последние века I и начале II тыс. была лидером в экономическом развитии всего Балтийского региона. «То обстоятельство, — заключает А. В. Фомин, — что в составе эльбо-одерской группы преобладают ранние клады, объясняется высоким экономическим развитием этого района по сравнению с остальными. Естественно, что сюда серебро должно было поступать в первую очередь»[190]. А. Г. Кузьмин отмечал, что исследования немецких археологов показывают, «что примерно с VIII века именно южный берег Балтики выходит на первый план в экономическом развитии. Не случайно, что через города южнобалтийского побережья с конца VIII в. поступает с востока (из Волжской Болгарии) арабское серебро — знаменитые дирхемы»[191]. Из свидетельств немецких археологов достаточно, думается, привести вывод Й. Херрмана, в 1967 и 1982 гг. говорившего о «беспрецедентном экономическом подъеме», развернувшемся у южнобалтийских славян в VII-ХІ вв., «в течение которого многократно возросли производительные силы и численность населения. Для некоторых областей рост сельскохозяйственного производства исчисляется четырех-шестикратным увеличением»[192].
Господствующим занятием славян Южной Балтики являлось земледелие, бывшее основой общественного производства. Практиковалось трехполье, использовалась соха с железным лемехом. Славяне возделывали пшеницу, рожь и ячмень («на многих городищах и открытых поселениях найдены жернова — свидетельство распространения мельниц»). Подчеркивая цветущее состояние земледелия у балтийских славян, ведшееся не на плодородных землях и являвшееся плодом их рационального труда, П. С. Савельев отмечает, что германские государи часто выписывали на берега Рейна «вендских» земледельцев, чтобы научить своих подданных искусству возделывать песчаную почву. А «вендская борозда» служила, добавляет H. Н. Ильина, «образцом для оседлого населения Германии» (еще в середине XIX в. в Средней и Южной Германии глубокие и узкие борозды назывались «вендскими»).
Затем по значимости шло скотоводство, также находившееся в цветущем состоянии (разводили крупный рогатый скот, лошадей, свиней, овец, коз). Были развиты птицеводство, пчеловодство, огородничество, садоводство, рыболовство, охота на диких животных. Занимались славяне солеварением (лидерами в этом деле были жители Колобрега, производившие соль, по оценке А. А. Котляревского, «в огромных размерах», снабжая ею не только весь Север, но и Польшу, и Русь), высокого уровня достигли у них плотническое дело, храмовое деревянное зодчество, приводившее чужеземцев в восхищение, судостроение (речные и морские суда), сооружение важнейших узлов коммуникаций, бывших частями торговых путей, — мостов (простых и сложных, через болота и озера «глубиной до 18 м, а иногда и большей глубины», длиной, подчеркивает Херрман, «более 2 км»), гончарное производство, выделка кож, ткачество, ювелирное дело, производство оружия, домашней утвари, предметов роскоши, шитье золотом, скульптурные и живописные работы, металлообработка, литье или ковка из благородных металлов[193].
Уровень развития названных отраслей хозяйства южнобалтийских славян вызвал такой уровень их жизни, что он неимоверно поражал воображение соседей-германцев. По свидетельству Адама Бременского (ум. после 1080) и магдебургского епископа Адельгота (ум. ок. 1110), славянские земли густо заселены и чрезвычайно обильны продуктами питания. В житиях Оттона Бамбергского говорится о Поморье, которое предстало перед проповедником в 20-х гг. XII в. в состоянии невиданного им доселе довольства и богатства, бывших причиной до предела изумившей его и его спутников дешевизны жизни поморян по сравнению с остальными европейцами: «Нет страны обильнее медом и плодоноснее пастбищами и лугами», что «изобилие рыбы в море, реках, озерах и прудах настолько велико, что кажется прямо невероятным. На один денарий[194] можно купить целый воз свежих сельдей, которые настолько хороши, что если бы я стал рассказывать все, что знаю о их запахе и толщине, то рисковал бы быть обвиненным в чревоугодии. По всей стране множество оленей и ланей, диких лошадей, медведей, свиней и кабанов и разной другой дичи. В избытке имеется коровье масло, овечье молоко, баранье и козье сало, мед, пшеница, конопля, мак, всякого рода овощи и фруктовые деревья, и будь там еще виноградные лозы, оливковые деревья и смоковницы, можно было бы принять эту страну за обетованную, до того в ней много плодовых деревьев». По приведенной цитате можно судить не только о некоторых сферах занятий южнобалтийских славян, но и о их высочайшем уровне развития, который авторы житий выражают словами «обильный», «невероятный», «множество», «избыток».
По словам И. Е. Забелина, для европейцев славянская земля действительно была «землей обетованной», в которой всего было вдоволь. Славяне, свидетельствуют современники, почти не знали бедности. О Поморье шла слава, что там не было нищих, а бедняки вообще презирались. Когда епископ Бернгард явился в 1122 г. для проповеди в Волин, то жители, лицезря его разутым и в одежде бедняка, не поверили, что он есть посланник истинного бога, «полного славы и богатства», и приняли его за обманщика. Успех проповеди Оттона Бамбергского во многом заключался именно в том, что поморяне увидели в нем богатого человека. В данном случае показательно сопоставление уровня жизни датчан и южнобалтийских славян, сделанное спутниками Оттона. Во время его второй проповеди (1127) на Южной Балтике, когда он посетил главным образом города лютичей и Штеттин, один из его приближенных побывал в Дании, у датского архиепископа. И сразу же яркие краски, присущие в описании жизни и экономического быта южнобалтийских славян, исчезают из жития святого: у датчан церкви и дома знатных людей очень бедны и убоги на вид, жители занимаются в основном скотоводством, а также рыболовством и охотой. Земледелие развито слабо, в образе и одежде у датчан, заостряется внимание, не было ни роскоши, ни изящества[195].
Уровень благосостояния южнобалтийских славян вместе с тем во многом определяла их торговля, далеко выходившая за границы Балтийского региона. Как в свое время точно заметил М. В. Ломоносов, они «издревле к купечеству прилежали. В доказательство великого торгу служит разоренный великий город славенский Виннета, от
