родную песню; его последним трудом был перевод Евангелия от Иоанна на английский язык и почти последними звуками, слетевшими с его уст, были несколько английских стихов о смерти.
Благороднейшим свидетельством любви Беды к Англии, обессмертившим его имя, была его «Церковная история английского народа» (Ecclesiastical History of the English Nation), в которой он выступил как первый английский историк. Все, что мы знаем о полутораста годах, прошедших со времени прибытия Августина, стало известным только благодаря Беде, а рассказы о том периоде, в котором он сам жил и действовал, отличаются удивительной точностью и вместе с тем художественностью. Так же точны и те его повествования, сведения для которых он заимствовал у своих кентских друзей Альбина и Нотгельма; способностью историка-рассказчика Беда обязан был лишь самому себе, но гораздо трогательнее всех его рассказов история его смерти. В 735 году, за две недели до Пасхи, Беда настолько ослабел, что с трудом переводил дыхание; тем не менее, он сохранил свои обычные веселость и благодушие и, несмотря на полную бессонницу, продолжал поучать собиравшихся вокруг него учеников.
Время от времени учитель произносил английские стихи о смерти, о ее суровой непреложности. «Пробил час, и человек смущается мыслью о своей доброй или злой будущей судьбе!…» Рыдания учеников сливались со звуками его песни. «Мы не могли слушать его без плача», — писал один из них. Так шло время до Вознесения. Учитель и ученики работали без отдыха, так как Беда хотел непременно окончить свой перевод на английский язык Евангелие от Иоанна и некоторые извлечения из творений епископа Исидора. «Я не хочу, чтобы мои мальчики читали ложь или тратили время на бесцельную работу, когда меня не станет», — отвечал Беда людям, советовавшим ему отдохнуть. За несколько дней до Вознесенья его здоровье очень ухудшилось, но он все-таки целый день поучал учеников и увещевал их не падать духом. «Учитесь как можно скорее, я не знаю, долго ли я еще проживу». Прошла еще одна бессонная ночь, и на другой день старец снова собрал вокруг себя учеников и попросил их писать. «Одной главы еще недостает, — сказал ему писец при наступлении утра, а ведь тебе трудно будет диктовать дальше». «Нет, мне легко, — отвечал Беда, — бери перо и пиши скорее».
День прошел среди плача и прощаний. «Еще немножко осталось, дорогой учитель», — сказал ему ученик. «Пиши же скорее!» — просил умирающий. «Кончено!» — объявил наконец маленький писец. «Правда, теперь все кончено», — отвечал Беда. Лежа на полу, с лицом, обращенным к тому месту, где он привык молиться, Беда запел торжественно: «Слава тебе, Господи, слава тебе!» Поддерживаемый учениками, он окончил свой гимн и тихо скончался.
Монах из Ярроу, первый английский ученый, теолог, историк, может считаться, по всей справедливости, основателем английской литературы, а в качестве учителя собиравшихся вокруг него 600 учеников — и отцом английского образования. Его трактаты по физике ставят его и в число первых наших естествоиспытателей. Наконец, Беда был настолько же ученым, насколько и государственным мужем: отправленное им в последние годы жизни письмо к Эгберту Йоркскому указывает, как заботливо стремился он к подавлению возраставшей в Нортумбрии анархии. Но его план реформы появился слишком поздно, и такие люди, как король Эдберт и его брат, первый архиепископ Йоркский Эгберт, могли только на некоторое время оживить увядавшую славу Нортумбрии.
Эдберт отразил нападение Этельбальда на юге, ведя в то же время успешную войну с пиктами. Через десять лет он вошел в Эршир и заключил договор с пиктами, который помог ему в 756 году завоевать Стратклайд и даже взять его столицу — Алклуйд, или Дембартои. Но в тот момент, когда торжество Эдберта казалось полным, в его армии возникла полная дезорганизация, и обрушившиеся на короля бедствия заставили его вскоре бросить скипетр и вместе с братом искать убежища в монастыре. С того времени история Нортумбрии является лишь историей дикого произвола и кровопролития. Измены и мятежи губили одного короля за другим, поля были заброшены, страна попала в руки буйной знати и страдала от голода и чумы. Изолированное в продолжение пятидесяти лет господства анархии, это северное государство, казалось, едва входило в состав английского народа.
Дело объединения считалось, впрочем, безнадежным, так как сражение при Берфорде окончательно разделило Британию на три равносильных государства. Уэссекс так же упрочился к югу от Темзы, как и Нортумбрия — к северу от Гумбера. К тому же поражение при Берфорде далеко не сломило сил Мерсии, а при короле Оффе (758–796), царствование которого, вместе с царствованием Этельбальда, длилось почти весь VIII век, могущество этого государства даже возросло до значения, неизвестного со времен Вульфера.
Целые годы прошли, однако, прежде чем Оффа попытался возвратить Кент, и только после трехлетней войны победа при Отфорде в 775 году его снова возвратила Мерсии. Вместе с Кентом Оффа вернул, разумеется, также Сассекс, Сэррей, Эссекс и Лондон, а еще через четыре года победа при Бессингтоне отдала ему во владение и все земли, составляющие ныне Оксфордское и Бекингемское графства. В течение следующих девяти лет Мерсия не делала дальнейших попыток распространить свою власть на других соседей, но, подобно своим соперникам, обратила преимущественное внимание на Уэльс. Перебравшись в 779 году за Северн, верхнее течение которого служило до того времени границей, отделявшей англов от бриттов, Оффа прогнал короля Пауиса из его столицы и переменил ее прежнее название, Пенгуирн, на английское Шрусбери («Город кустов» — Scrobsbyryg, или Shrewsbury). Результатом этого вторжения было также возведение пограничного земляного вала, который тянулся от устья Уай до устья Ди; это сооружение было названо Окопом Оффы — «Offa’s Dykе». Поселение англичан между этим окопом и Северном послужило военной границей Мерсии.
Здесь, как и в позднейших завоеваниях нортумбрийцев и вестсаксов, прежняя система изгнания побежденных из их страны была изменена, и желавшие остаться на родине уэльсцы беспрепятственно жили среди своих завоевателей. Вероятно, с целью того же урегулирования отношений между двумя народами Оффа составил свод законов, носящих его имя. В Мерсии, как и в Нортумбрии, нападения на бриттов выявляли утрату мечты о верховенстве над самими англами. В царствование Оффы Мерсия была изолирована, и даже анархия, которая началась в Нортумбрии после смерти Эдберта, не соблазнила его перейти Гембер; не вывели его из бездействия в этом отношении и представлявшиеся случаи двинуться за Темзу. Вероятно, в годы, следовавшие за битвой при Берфорде, вестсаксы овладели ослабевшим государством Дивнент, сохранившим свое прежнее имя — Девон, и отодвинули границы на запад, к Тамару, но и этот успех был заторможен в 786 году новым взрывом анархии.
Борьба между
