пример показывает это с полной наглядностью.
Один из главных пунктов обвинения гласил, что Жанна еще в ранней юности вступила в преступную связь с дьяволом. Жанну множество раз допрашивали о ее жизни в Домреми, где она родилась, особенно интересуясь пресловутым «деревом фей», подле которого, по мнению судей, подсудимая предавалась общению с нечистой силой. Сам характер вопросов свидетельствует о том, что судьи опирались на сведения, которые были доставлены следственной комиссией, побывавшей в Домреми. Но что это были за сведения?
Почтенный руанский буржуа Жан Моро показал на процессе по реабилитации Жанны следующее: «Во времена, когда в Руане слушалось дело Жанны, туда приехал из Лотарингии некий именитый человек. Я познакомился с ним, так как он был моим земляком. Он сказал мне: „Я приехал из Лотарингии в Руан в связи с тем, что имел особое поручение провести расследование на родине Жанны и выяснить, что там о ней говорят. Я собрал сведения и сообщил их монсеньору епископу Бовэ, полагая, что мне возместят расходы и оплатят труды. Но епископ заявил, что я – изменник и негодяй, так как не сделал того, что должен был сделать во исполнение своего поручения“. Затем этот человек стал мне плакаться: ему не выплатили денег, потому что собранную им информацию епископ счел негодной. И в самом деле, он заявил мне, что хотел бы слышать о своей собственной сестре то, что говорили о Жанне»[105].
Антони Серрес. Суд над Жанной д’Арк. 1867
Жан Моро не называет имени не справившегося с поставленной задачей следователя. По-видимому, он имел в виду некоего Жерара Пети – прево (низшего королевского судью) округа Андело в Шампани, который в соответствии с грамотой Генриха VI проводил расследование в Домреми и соседних приходах. Ко времени процесса реабилитации его уже не было в живых, но перед реабилитационной комиссией предстал королевский нотариус того же округа Николя Байи, который в качестве секретаря сопровождал прево в поездке на родину Жанны.
Судя по его показаниям, следствию не удалось собрать решительно никаких сведений, которые свидетельствовали бы о связях Жанны с дьяволом. Напротив, выяснилось, что она считалась добропорядочной католичкой, так как исправно посещала церковь и регулярно исповедовалась. Что же до ее игр у так называемого дерева фей, то об этом хорошо высказался историк Жюль Кишера: «В пособники дьявола можно было зачислить всю молодежь Домреми, избравшую с незапамятных времен лужайку под огромным буком местом своих увеселений»[106].
Таким образом, по этому очень важному пункту обвинение прямо противоречило данным предварительного следствия. Похоже, что подобным же образом обстояло дело и по другим пунктам обвинения, и именно поэтому отчеты о работе следственной комиссии были уничтожены, а члены трибунала (французы!) пытались скрыть свою причастность к этому откровенному беззаконию.
В ходе предварительного следствия были заслушаны показания некоторых свидетелей, специально для этого вызванных в Руан. Мы не знаем ни их имен, ни степени осведомленности, ни содержания сообщенной ими информации. В многочисленных документах процесса нет даже ссылок на их показания. По всей видимости, эти показания тоже откровенно разочаровали судей, не дав обвинению никаких существенных фактов.
В сущности, все следствие на руанском процессе было сведено к допросам одного-единственного человека – самой подсудимой.
* * *
21 февраля 1431 года, в восемь часов утра, епископ Кошон занял председательское место за судейским столом. Подле него на расставленных полукругом скамьях разместились многочисленные асессоры.
Заседание началось с процедурных вопросов: зачитали документы, подтверждающие полномочия трибунала, выяснили, что обвиняемой вручен вызов в суд, выслушали заявление епископа о том, что накануне обвиняемая просила допустить ее к мессе, согласились с его решением о невозможности удовлетворить ее просьбу. Затем в зал ввели подсудимую.
Жанна д’Арк перед своими судьями. XIX век
Обратившись к Жанне, епископ Кошон предложил ей встать на колени и поклясться говорить правду и только правду.
Обычная рутина. С подобного начиналось любое судебное заседание. Но ответ Жанны оказался совершенно неожиданным для собравшихся и вызвал гневно-протестующий шум в зале. Жанна заявила, что не знает, о чем ее хотят спрашивать, и что, может быть, ее будут спрашивать о вещах, о которых она ничего не сможет сказать. Потом она сказала, что готова поклясться говорить правду о том, что делала с тех пор, как отправилась во Францию. Что же касается откровений, полученных ею от Господа Бога, то о них она не скажет ни слова, даже если ей за это захотят отрубить голову.
Епископ Кошон настаивал. Жанна упорствовала. И она, в конце концов, победила: стоя на коленях, она поклялась давать показания лишь о том, что относится, по ее мнению, к существу дела.
Начался допрос: вопрос – ответ, вопрос – ответ…
Так прошел целый день. В завершение епископ Кошон запретил Жанне покидать без его ведома и разрешения тюремную камеру в замке. Попытка бегства будет рассматриваться как неоспоримое доказательство ереси.
Жанна возмутилась и ответила, что не принимает этого запрета: если ей удастся бежать, никто не сможет упрекнуть ее в нарушении клятвы, потому что она никому ее не давала. А пытаться бежать – это право каждого узника.
Утомленный епископ Кошон объявил заседание закрытым. Следующее заседание было назначено на завтра. Судебный исполнитель отвел Жанну в камеру.
Так начались допросы. Вначале они были публичными и проводились в одном из залов Буврёйского замка. На них присутствовали все должностные лица трибунала и от 30 до 60 асессоров. На первый допрос были допущены зрители, но затем Пьер Кошон распорядился закрыть двери и поставить у них вооруженных солдат: секретари жаловались, что посторонняя публика слишком громко выражает свои эмоции и мешает им работать.
Чаще всего допрос вел не сам Кошон, а кто-либо из асессоров, что было, кстати сказать, нарушением правил инквизиционного судопроизводства, которые обязывали судью лично допрашивать подсудимого в тех случаях, когда трибунал расследовал важное дело.
Американский писатель Марк Твен в своей книге о Жанне д’Арк пишет: «Кошон терпел поражение за поражением, и Жанна выигрывала. Было заметно, что некоторых из судей начинает подкупать смелость Жанны, ее присутствие духа, ее бодрость, ее постоянство, ее простодушие и искренность <…>
