это не так. Мы просто хорошие друзья.
Пока мы едим, я рассказываю ей, что Генри сказал о том, что поцелуй помог и ему.
— Девочка, ты ему нравишься, — она помешивает кофе.
Я качаю головой.
— Ни малейшего шанса. Но в любом случае я рада, что могу провести с ним все это время, пока он здесь.
— Еще бы, — она вздергивает брови.
Пока я смотрю на нее, она немного успокаивается и переходит к новой теме.
— Итак, что еще запланировано на оставшуюся часть его поездки?
— Сегодня вечером он хочет, чтобы я встретилась с его друзьями, — я чуть не проболталась, но вовремя опомнилась.
Бет снова хлопнула по столу и тут же принесла извинения остальным посетителям закусочной.
— Теперь ты встречаешься с друзьями? Насколько фальшивы эти отношения? Ты что, издеваешься надо мной?
— Клянусь, я говорю тебе все начистоту.
Бет на мгновение сужает глаза, а затем на ее губах появляется зловещая улыбка.
— А ты не думала предложить, чтобы вы двое попробовали больше вещей, пока он здесь? Ну, знаешь, больше первых встреч, чтобы помочь тебе? Больше встреч, чтобы помочь ему вернуться в привычное русло?
Мне не должна была так нравиться ее извращенная идея, но мне нравится. Кроме той части, где я готовлю Генри к общению с другими людьми. В моем нутре зашевелилась ревность.
— Может быть. Я даже не знаю, как об этом говорить, — возражаю я. — В прошлый раз ты вроде бы нашла способ.
Она смеется, бросая кредитку на принесенный счет.
— Это за мой счет. Твоя история стоила двенадцати баксов.
Всю дорогу на работу я тихо ехала в машине Бет, обдумывая ее слова. Есть ли способ заставить меня что-то сделать с Генри? Не слишком ли это манипулятивно, чтобы даже думать об этом?
* * *
Когда мы возвращаемся в производственную студию, мне удается шпионить за интервью Генри, не вставая со своего рабочего места, потому что у нас идет внутренняя запись каждого интервью. В каждом из них всплывает все больше вопросов обо мне.
— Как вы познакомились? Как долго вы встречаетесь? Переезжает ли она с вами в Порт-Провиденс?
Они еще не знают, что все это притворство. Я полагаю, что люди поймут это после того, как он улетит домой, а я останусь здесь, если им будет достаточно времени, чтобы следить за развитием событий.
Во время последнего интервью в этот день я спускаюсь в студию и встаю позади съемочной группы. Генри едва заметно подмигивает мне, и интервьюерша замечает это.
— Это та самая милая девушка, о которой вы упоминали? — спрашивает она.
Генри кивает.
— Это она. Подойди сюда, Хлоя, — он машет рукой.
Я оглядываюсь, не зная, что делать. Правило номер один в кино — не выходить на площадку во время съемок. Но Генри продолжает махать рукой до тех пор, пока мне не становится слишком неудобно, чтобы не подойти.
Я медленно пробираюсь на площадку и останавливаюсь возле его кресла. К моему удивлению, он хватает меня за талию и притягивает к себе на колени. Очевидно, неделя пребывания в Лос-Анджелесе изменила того Генри, которого я знала на Аляске.
— Привет, — он откидывается назад и смотрит мне в лицо, а потом целует меня прямо в губы.
— Привет.
Я хихикаю, как дурочка, потому что, черт побери, этот поцелуй — не повод для шуток.
— Итак, что у вас двоих на повестке дня, пока вы в городе? — спрашивает его интервьюер.
— Просто наслаждаемся друг другом как можно больше, прежде чем мне придется вернуться на великий белый север.
Пока мы едем в джипе к дому мамы Генри, я не могу удержаться и не спросить его:
— Что там произошло?
— Что ты имеешь в виду?
— Зачем было вытаскивать меня на камеру и целовать? Ты сегодня сильно разозлился или что?
Он пожимает плечами и включает поворотник, чтобы повернуть.
— Мне показалось, что люди на это не купились. Они нашли твои социальные сети и поняли, что ты никогда раньше не писала обо мне. И они знают, что я живу в месте, где нет сотовой связи, а почта приходит только раз в месяц. То есть, я думаю, неправдоподобно, что мы можем встречаться в такой ситуации, не планируя переезжать к другому человеку.
Я не могу не чувствовать себя немного разочарованной. У меня нет на это права, и все же это так. Я с радостью согласилась на эту уловку. Мне нужно продолжать в том же духе.
— Хорошая мысль.
— Это было бы просто невозможно, да? Встречаться с кем-то вроде меня, — говорит он, как будто просто размышляя про себя, но мое сердце глупо надеется, что в этом вопросе кроется нечто большее.
— Думаю, реальность такова, что один человек должен быть готов переехать. И мы оба знаем, что это будешь не ты. Тебе там нравится.
Он кивает.
— Мне нравится, но это не значит, что я не рассмотрю вариант жизни в отдаленном месте, где есть хотя бы подобие цивилизации. Например, в экстренных случаях неплохо было бы иметь доступ к больнице или, черт возьми, даже к врачу. Мне никогда не нравилась мысль о том, что кто-то будет рожать там. А теперь Джоли собирается это сделать. Меня тошнит от одной мысли об этом.
— Конечно, роды будут пугать тебя, ведь ты не понаслышке знаешь, как это может происходить.
Я думаю, не подавят ли мои слова его или не причинят ли ему боль, но, честно говоря, сейчас он, кажется, говорит об этом гораздо лучше, чем тогда, когда впервые рассказал мне.
— Очень верно.
— Не могу представить, чтобы ты захотел уехать из Порт-Провиденс, — задумчиво говорю я.
— А ты? Лос-Анджелес — это то место, которое ты хочешь назвать своим домом навсегда? — он быстро бросает взгляд в мою сторону. Я изо всех сил стараюсь не обращать внимания на надежду, которая расцветает во мне от его невинного вопроса.
— Мне показалось, что это подходящее место для киноиндустрии. Либо это, либо Нью-Йорк, и я хотела посмотреть, каково это — выбраться из холода. Но очевидно, что я всего лишь безымянный истукан, который держит камеру. Я не собираюсь становиться великим режиссером или кем-то в этом роде. Мои родители постоянно твердят, что я должна переехать домой, найти постоянную работу и оставить эту мечту в прошлом.
Когда мы сворачиваем в знаменитый район Хомбли-Хиллз, и я оглядываюсь по сторонам, то начинаю задумываться, насколько близко мы находимся к дому его мамы. Это дома людей с большими деньгами.
— А чего ты хочешь для своего будущего? — спрашивает он.
— Быть
