Вся соль из солонки стремительной белой россыпью полетела в лицо дворянину! От неожиданности он охнул и выронил пистолет. Жмурясь и протирая глаза тыльной стороной ладони, попытался схватить запасной. Но Калерия кинулась на него и сбила на пол. Разом подоспели другие, и борьба закончилась, едва начавшись. Через минуту Хитрово-Квашнин сидел, как и в прошлый раз, растерянным и плотно привязанным к стулу. Глаза щипало, текли слезы ручьем, настроение было ни к черту.
– Дормидонт, промой ему глаза водой, – приказал главарь. – Что б видел, как Кавалерия будет орудовать кочергой. Не передумала?
– Нет, сейчас и займусь этим.
Вода помогла унять зуд и боль в глазах, сняла дикое раздражение. Но ситуация была хуже некуда. Да, это конец… Теперь ничто не сможет спасти меня. Никакое чудо. Жизнь отсчитывает последние секунды. Если только…
– Ты настоящая умница, Калерия Никодимовна, мой тебе поклон! – покачивал головой Синев. – Хитрый Дмитрий, да и Шура не дура! Это ж надо так сплутовать! Ничего не скажешь, против бабьей изворотливости мужик сущее дитя. Мы с тобой, дорогой Дормидонт, никогда б до этого не додумались! Правду говорят, лиса семерых волков проведет, полными дурнями их выставит…
Он умолк, потому что Калерия встала перед дворянином с раскаленной кочергой в руках.
– Вспомни Пафнутия и Захара…, – начала было она.
– Погоди! – прервал ее главарь. – Уж с кочергой торчит!.. Не так скоро. Дадим их благородию сказать последнее слово.
– Кочерга остынет…
– Долго ее раскалить?.. Жуть, а не женщина! В жизни такую не встречал!.. Давай, вашбродь, соберись с мыслями.
Хитрово-Квашнин взглянул на Синева, щуря пострадавшие от соли глаза.
– С мыслями я уже собрался. У меня вопрос: хочешь заполучить еще больше денег?
Глава 7
Ухмылка медленно сползла с лица главаря. Он оглядел своих дружков и уставился на связанного.
– Ты это о чем, барин? Никак, хитрость какую-нибудь задумал?
– Так ответь, хочешь?
– Ну, если честно, то не против.
Дворянин кивнул.
– Хорошо. В Тамбов я ездил не только за тем, чтобы продать лес и землю, но и получить долг с моего сослуживца. Деньги большие, десять тысяч ассигнациями. Можешь себе представить? Ты когда-нибудь в своей жизни держал в руках такую громадную сумму?! Полагаю, что нет. Прежде чем заехать на постоялый двор, я спрятал эти деньги. Они неподалеку. Как знал, что здесь что-нибудь случится. Так вот, я показываю вам схрон, вы отпускаете меня на все четыре стороны. Все очень просто. Если я замерзну или меня разорвут волки, то так тому и быть.
Разбойный верховод присвистнул и, гладя бороду, закивал головой.
– Если это так, если тут нет подвоха… я… я отпущу тебя. Отпустим его, Дормидонт, Калерия?
– Не верь ему, Синий, – зашипела женщина. – Слишком хорошо, чтобы быть правдой. Врет он, нет у него больше никаких денег! Одурачить нас решил, вот и все. Почему-то деньги за продажу земли и леса и еще пятьсот рублей оставил в саквояже, а эту сумму взял и спрятал…
– Остынь, вздорная баба!.. Десять тысяч ассигнациями! Я б их тоже запрятал, если б подъезжал к постоялому двору… Неплохо, совсем неплохо! Нам бы эти деньжищи пригодились, мы нашли бы им применение. А, Дормидонт?.. Твоя жена не верит бывшему капитану-исправнику, а ты?
Канцелярист, слегка покачиваясь, пожал плечами. Видно было, что он не пришел ни к какому мнению.
– Вот ты всегда так, – вскинул рукой воздух главарь. – Ни то, ни се, ни сиво, ни буро!.. Соберись!
– Положусь на твое мнение, Парамон. – Петров перевел взгляд на супругу. – Милая, я думаю, это справедливо… Деньги и взаправду большие, есть шанс заполучить их…
– Только потом не пожалейте! – фыркнула Калерия и в сердцах бросила кочергу на пол.
С усмешкой взглянув на нее, Синев приказал зарядить все пистолеты. Как только задание было выполнено, он тут же разрезал веревку, стягивавшую дворянину грудь.
– Вставай, вашбродь, и веди нас к своим большим деньгам! Мы готовы!
– Конечно, только развяжите мне руки.
– Э-э, нет…
– Что не так?.. Я безоружен, у меня простреленная нога. Чего вы боитесь?
Главарь потер заросший бородой подбородок, как будто это могло помочь ему принять верное решение. Его голубые настороженные глаза неотрывно смотрели на пленника.
– Хорошо, – проговорил он. – Но если только попробуешь выкинуть какой-нибудь фортель, мы изрешетим тебя пулями!
– Договорились!
Когда веревка свалилась на пол, Хитрово-Квашнин встал со стула, оделся и потянулся за тростью. Но ее прямо у него из под носа увел Синев.
– Не хватало, что б ты огрел кого-нибудь из нас, как Пафнутия, тяжелым набалдашником? Дормидонт понесет трость. Отдаст ее тебе, когда отыщем деньги.
– Что ж, так тому и быть.
Перед лицом гибели план в голове у Хитрово-Квашнина сложился почти мгновенно. Тянуть с этим было нельзя. Он понимал, будь у него на самом деле припрятаны деньги, его все равно бы не оставили в живых, пристрелили бы сразу после их обнаружения. Он это ясно видел в глазах разбойников, ощущение смертельной опасности витало в самом воздухе дома. Оно было настолько сильным, что у него заныло в груди.
«План рискованный, – вертелось в мозгу. – Но, как говорится, пропадать, так пропадать с треском! Все надежды на висячий замок от входной двери, который, помнится, лежит в сенях на лавке, и… на вьюгу. Если я доберусь до замка, половина дела будет сделана».
– Послушай, Парамон, – чуть успокоившись, заговорила Калерия. – И карты, и женское чутье мне говорят о том, с ним нужно немедленно кончать, пока он в нашей власти. Или он покончит с нами. Ты этого добиваешься? Повторяю, нет у него больше никаких денег. Придумал красивую сказочку, чтобы мы на нее клюнули, чтобы выжить… Вспомни, купца Мамонова. Также плел нам про деньги, а потом, по ходу дела, выпрыгнул в окно, нырнул в амбар, закрылся в нем и оставил нас не у дел… Дормидонт, не молчи, скажи ему, что он совершает ошибку, что пожалеет о принятом решении, да поздно будет.
Канцелярист, вздохнув, снова неопределенно пожал плечами. Выпитое вино действовало на него расслабляющее, решения давались нелегко, со скрипом.
– Опять молчит! – всплеснула руками Калерия. – Да что же это такое?! Один не рыба, ни мясо, другой уперся как бык рогами в стену! Как до вас достучаться? Какие найти слова, что б вы поняли?
– Вот глупая! – мотнул головой Синев. – Никуда штабс-ротмистр не денется. У нас пять пистолетов. Вздумает сбежать – ему конец!.. Вспомнила Мамонова. Тот схитрил, шагая к несгораемому шкафу, слов нет, но потом-то, через месяц, поплатился за это. Не двести рублев отвалил нам, а четыреста!.. Ну, тронулись! – Он ткнул пленника пистолетом в
