опять у меня, а Орешек недовольно бодает дверь снаружи. Я пролистываю книгу, на одной странице она открывается особенно легко — там и находится описание ритуала, выбранного драконом. Хорошо, что коза не успела пожевать листы. Если бы запись была испорчена, кто знает, как долго нам пришлось бы придумывать новый план.
Я кладу книгу на стопку остальных и гляжу на амулет, висящий на гвозде. Он всё ещё светится, хотя и немного слабее, если я не ошибаюсь.
Затем я некоторое время бесцельно брожу по дворцу, пытаюсь помириться с Орешком, потому что хочу молока, гляжу из окон во все стороны и наконец замечаю, как что-то приближается.
На Беляшике нечто наподобие упряжи, а под пузом болтается сиденье. На сиденье, как я понимаю, колдун, а ещё я вижу на боках дракона несколько мешков. Бедняга, надеюсь, он не рухнет в пропасть с таким-то грузом.
Ещё мне интересно, как они продумали посадку. Я уже представил, как Беляшик снижается и сплющивает колдуна. Но нет, тот ловко спрыгивает на площадку, а дракон пролетает ещё немного и тоже приземляется.
Гляжу во все глаза, ведь я буду в нашей семье первым, кто увидел колдуна. Но почти сразу разочаровываюсь, поскольку в нём нет ничего необычного. Ни красных глаз, ни клыков, торчащих из-под губы. Если бы я встретил такого в привычной обстановке, подумал бы, что это всего лишь бедняк или человек из низкого сословия, которому приходится много трудиться.
Кожа у колдуна тёмная, с оливковым оттенком. Похоже, что тёмная скорее не от природы, а от солнца. Лицо костистое, с резкими чертами. Нос как нос, на крючок не похож. Бородавок не видно. Волосы тоже тёмные, с сильной проседью — подстрижены они коротко, но неаккуратно, и зачёсаны назад. Непохоже, что такому нравятся причёски с косами, перьями и куриными лапами, о которых я слышал.
Одет же он очень просто, как оделся бы любой ремесленник — чисто, но бедно, и если такой наряд при работе испортится, то не жалко.
Понимаю, что разглядываю колдуна в упор уже слишком долго, и мне делается неловко. Он тоже, надо сказать, пристально меня изучает. Глаза у него карие, очень внимательные, но какие-то уставшие. Наверное, так кажется из-за потемневшей морщинистой кожи под ними. А лет ему, похоже, может быть и тридцать, и все пятьдесят.
— Так значит, ты и есть Сильвер, — наконец произносит он. — Давно хотел тебя увидеть.
— С прибытием, — отвечаю я. — А что во мне такого необычного, что вы хотели меня увидеть?
— Ну как же, — улыбается колдун. — Таких принцесс в замке ещё не было.
Тут он оборачивается к Беляшику, и тон его совершенно меняется.
— Поднимайся, нечего лежать!
— О-ох, — жалобно стонет Беляшик. — Как же я устал!
— Ты не ребёнок, чтобы хныкать, — более жёстко произносит колдун. — Как ты собираешься отправиться за Край Света, если небольшой перелёт уже так тебя утомляет? Вставай! Если всё получится, то сегодня же и в путь!
Так быстро! Я и не ожидал, что всё может кончиться уже сегодня (имею в виду, для меня). Значит, эту ночь я могу провести уже в своей комнате. Буду лежать на мягких подушках, объедаться вкусностями, смогу принять ванну с пеной. Буду валяться на полу и скулить, что меня не взяли в путешествие, и тревожиться за Беляшика, воображая сотни опасностей на его пути.
Дракон кое-как поднимается. Я вижу, что он действительно устал, а не просто капризничает. Бока у него ходят ходуном, дыхание тяжёлое, но он не спорит, а покорно плетётся к нам. Колдун расстёгивает ремни, освобождая дракона от груза.
— Амулет в надёжном месте? — спрашивает он, пристально глядя дракону в глаза. — Ты должен немедленно дать его мне на хранение.
— В надёжном, — выдыхает тот. — В комнате Сильвера…
— Ты его не трогал? — поворачивается ко мне колдун.
И что-то в его тоне мне не нравится. Вроде бы я слышу беспокойство, но не такое, как, к примеру, когда отец спрашивал, не ушибся ли я при падении с лестницы. Нет, тут скорее угроза. Так один вельможа по имени Бернс, которого мы с Сильвией не любили, говорил, застав нас в неположенном месте: надеюсь, вы не трогали мои вещи. И имел в виду при этом: иначе вам не поздоровится.
— Что вы, Дрейк предупредил меня, чтобы я ни в коем случае не касался амулета! — отвечаю я. Ведь в любых ситуациях нет ничего лучше правды, а правда может звучать по-разному.
Колдун сверлит меня взглядом и явно собирается спросить о чём-то ещё, но наше внимание вдруг привлекает коза. Она скачет по площадке к колдуну и начинает кружить вокруг него, то делая маленький прыжок вперёд, то отдаляясь.
— Это ещё откуда? — недоумевает колдун. — Ты не рассказывал.
Он глядит на дракона, и в его тоне мне чудится осуждение.
— Не считал, что это важно, — говорит дракон, опуская голову. — Мы взяли её для еды, вот и всё.
— Постороннее живое существо может помешать нашим планам! От неё нужно избавиться, — командует колдун.
Наверное, его можно понять. Он — суровый человек, отшельник, изгой. Годы нелёгкой жизни, когда приходилось полагаться только на себя и выживать любым способом, наложили свой отпечаток, вытеснив мягкость и добродушие. В первую очередь для него важно дело, и он отметает любые помехи. Но бедная коза Орешек, я к ней уже привязался!
— Живо! — машет рукой колдун, и дракон подхватывает Орешка. Спустя мгновение их уже нет на площадке.
Надеюсь, дракон унесёт козу в безопасное место. Вроде бы он не похож на негодяя, способного отправить её в пропасть, но кто знает. Вон он какой послушный, не смеет спорить с колдуном, а когда я прежде просил о том же, ответил отказом.
Эх, жалко, я не догадался попросить, чтобы козу отдали мне. Раз уж меня отправляют домой, я мог бы прихватить её на память, всё не так грустно. Отец разрешал держать любых питомцев (в пределах разумного).
Но пока колдун замешкался на площадке, глядя вдаль, я спешу в свою комнату.
Колдун появляется на пороге почти сразу же, я даже не успеваю положить на дно гардероба гвоздь, который держу в пальцах.
— Амулет! — говорю я с испугом в голосе. — Наверное, Орешек добралась до него по книгам и проглотила. Он висел вот на этом гвозде. А гвоздь, похоже, не очень крепко держался.
Колдун меняется в лице. Кажется, что восковая кожа теперь ещё сильнее облегает его череп. Он берёт из моих пальцев гвоздь, изучает его и отверстие в стенке, где гвоздь был раньше. Затем тщательно
