не понимает, кажется.
Восемнадцать любовниц или нет, а очередной девочкой-с-порядковым-номером я становиться не хочу. Даже если страшно устала, запуталась и вообще всё плохо. Прорвусь, обязательно. Наизнанку вывернусь. И если уж не сумею вернуться домой, то найду себе место здесь. Не за чужим плечом.
Такое, где буду чувствовать себя… правильно.
– Потому что.
– Тогда поплачь, – посоветовал рыжий тихо. – Тоже помогает.
А может, и понимает.
Пока я тихо сопела ему в плечо, пытаясь не думать ни о чём, он переминался с ноги на ногу, покрываясь мурашками от сквозняка, и не задавал вопросов. Потом дождался молчаливого разрешения, спрыгнул на пол и ушёл в свой угол, вымывать остатки пенного порошка из волос, которые из-за влаги казались насыщенно-красными и облепляли шею, как кровавые подтёки.
– Спасибо, – пробормотала я под нос.
Но рыжий, конечно, не услышал.
Наверное, и к лучшему.
Глава 6. Иллюзии
То, чего нет, но что всё-таки есть. Но на самом деле нет. Или есть. В общем, как условитесь.
Из свитка «Загадки Лагона»
На следующий день у меня были грандиозные планы – заглянуть в ложу овеществлённого ничто, познакомиться со своим будущим мастером и соучениками, а вечером, если позволит время, приобрести одежду на смену. Всё-таки один комплект нижнего белья – намного меньше, чем нужно для нормальной жизни.
Но не вышло.
А всё потому, что я свалилась с жуткой, выматывающей лихорадкой. Почти трое суток не могла ни есть, ни пить, ни спать толком, постоянно пребывая в полузабытьи. Мне мерещилось то безбровое лицо Кагечи Ро, то испуганная физиономия Тейта, а потом выкатились откуда-то из глубин подсознания синие чешуйчатые кольца щупалец. После этого жар спал, и сознание вернулось, хотя слабость и осталась.
– Руки убери.
Такая вот первая осмысленная фраза после пробуждения… Показательно, что ни говори.
Рыжий, которому эти самые наглые руки принадлежали, отпрянул и быстро прикрыл меня одеялом, словно так и было. Слабое утешение, учитывая, что вся моя одежда, включая нижнее бельё, находилась в изголовье, отстиранная и аккуратно сложенная в стопку.
– Ничего такого, – произнёс Тейт таким тоном, что сразу стало ясно: как раз очень даже «чего»! – Я за тобой три дня ухаживал, мыл, кормил… и остальное, – деликатно обобщил он.
– Спасибо, – сухо отозвалась я, пытаясь одновременно сесть и удержать сползающее одеяло на груди. Постель представляла собой гнездо из пышных перин и достаточно жёстких одеял разной толщины, расположенное прямо на полу, у стены. С одной стороны, хорошо – не упадёшь во сне. А с другой – вставать не слишком-то удобно, особенно с непривычки. – Кстати, сейчас какой день?
– Сейчас ночь! – жизнерадостно улыбнулся рыжий, извернулся и подполз ко мне вплотную. Понял, кажется, что на него особо не сердятся, а значит, можно бесстыдничать дальше. – Ты как себя чувствуешь? Я вот, когда ты болела, вообще не мог понять, что ты говоришь! Вроде слова знакомые, а вот вообще ни финта не ясно. Просишь чего-то, но, хоть убейся, не понятно – пить тебе или наоборот…
Я почувствовала, что заливаюсь краской. Конечно, без купола считывать образы он не мог, и наверняка возникали сложные ситуации. Но неужели нельзя просто деликатно обойти всякие физиологические подробности? Никак не пойму, помесь он бесчувственного бревна с дикарём или тонко чувствующий манипулятор. Или это вообще шраховы культурные различия?
– Хватит, сказала же – спасибо, – с трудом выдавила я и машинально притронулась ладонями к горящим щекам. Благие намерения у Тейта или нет, а углубляться в детали ухода за больными совсем не хотелось. – Я поняла уже, что ты обо мне заботился. Молодец, хвалю и так далее. Но сейчас лучше скажи, что это вообще было?
Тейт вытянулся рядом со мной, заложив руки за голову. Осветительные шары вроде тех, что сопровождали нас в подземелье, кружились под низким потолком. Стены утопали во мраке, можно было разглядеть только несколько больших ларей по правому краю комнаты и вазу в половину человеческого роста, из которой выпирала волна белых цветов со слабым пыльно-сладковатым запахом.
Романтическая атмосфера, ничего не скажешь… Я скосила глаза, осторожно рассматривая Тейта, наполовину укрытого одеялом. Интересно, а он-то одет? Рыжий, точно уловив мои мысли, небрежно провёл ладонью по прессу, спуская тонкое одеяло ещё ниже, и улыбнулся, глядя из-под прикрытых ресниц.
Позёр.
– Ну, сначала вроде как лихорадка началась. Но ты ещё и задыхалась, причём странно как-то – воздух хватала ртом и всё никак успокоиться не могла. Ро приходил и осмотрел тебя, но понял только, что лучше бы ты кижу не ела, от этого горло отекло… и так далее, я не вникал. Мы напоили тебя таким специальным лекарством, которое всю гадость выводит, Ро жар сбил. А на следующий день – по новой, – нахмурился он. – Ещё хуже, чем накануне. Мы уже думали, что конец, но тут заползает мастер Оро-Ич и говорит… Ну, это не важно, что он сказал, – ловко свернул с темы рыжий. В мыслях у него промелькнуло воспоминание о нагоняе и что-то насчёт маленьких поганцев, которые не зовут старших, когда надо, а когда не надо – их из покоев не выпроводишь. – В общем, он тебя по-своему полечил и сказал, что ты голову перенапрягла. Но и отравилась тоже. Там целый свиток лежит, что можно есть, а что нельзя. Потом почитаешь сама…
А вот теперь я покраснела до ушей. Почему-то безграмотность – относительная, дома-то у меня в активе было четыре иностранных языка на том же уровне, что и родной – смущала больше наготы. Как-то не хотелось прослыть в глазах Тейта дурой.
– Не умею.
– Ну, естественно, – отмахнулся он, переворачиваясь на бок. И стало заметно, что лицо у рыжего осунулось, а губы растрескались, как будто не только я болела всё это время. Волосы у нас обоих спутались так, что больше напоминали паклю. – Слушай, Трикси, может, поспим немного? Хотя бы пока не рассветёт.
В груди у меня что-то дрогнуло. Он что, правда все три дня от меня не отходил, без сна и отдыха? В буквальном смысле?
– Устал? – Голос прозвучал хрипловато.
– Нет, – гордо ответил рыжий. И быстро сдулся: – Но спать хочу.
– Давай поспим, – согласилась я, но потом добавила, подумав: – Но сначала мне надо пить. И наоборот.
В итоге засыпали мы, хихикая и толкаясь. А проснулись, как молодожёны: я на груди у рыжего, завёрнутая в одеяло, как гусеница. Он пытался встать, не потревожив меня, но, конечно, не преуспел.
Утро получилось торопливым и беспорядочным. Тейт хаотически носился из кладовки в комнату, от жаровни к столу, сверяясь со свитком безопасных продуктов. Я, шипя и ругаясь себе под нос, пыталась одновременно прочесать мокрые после купания волосы и правильно обмотаться злополучными шарфами. Воспроизвести рыхлый, сбитый набок тюрбан ещё более-менее получилось, но волны мягкой ткани на плечах не держались и сползали. И так продолжалось, пока рыжему не надоело смотреть на мои мучения, и он не принёс несколько булавок из прозрачного материала, чтоб закрепить накидку.
После этого мы наконец взгромоздились на подушки и приступили к завтраку.
Вот интересно, почему почти в любой культуре «правильная и приличная» поза – самая неудобная? Заберись на высокую подушку, спусти ноги с одной стороны, да ещё чтоб это красиво выглядело…
