всё не так работает!
— Прости. Ты права. Я не подумал.
Габриэль скрежетнула зубами, перебарывая гнев внутри себя. Судя по тому, как смягчился её тон, у неё это получилось:
— С какой ты планеты? — спросила она.
Адам Дэвисон поднял на девушку странно-сиреневые глаза, не спеша с ответом:
— Ты всё равное не знаешь, где это.
— Я и не спрашивала, где это! Я спросила, как называется твоя чёртова планета?!
— Ксион.
— Ксион, — кивнула Габриэль. — Понятно. Ксион, наверное, не сильно отличается от Земли, раз мы выглядим как один вид. А ещё твоя организация — «Терра». С земной латыни это можно перевести как «Земля».
— Основателем «Терра» был человек со Старой Земли. Это своего рода дань уважения вашей планете и павшим сотни лет назад цивилизациям.
— Ты про древние цивилизации, типа Атлантиды?
— Да, в том числе.
— Ладно, — перевела дух Габриэль. — У меня к тебе куча вопросов, пришелец с планеты Ксион. Я искала инопланетян в надежде, что они мне помогут. И поскольку ты, фактически, один из них, я обращусь к тебе, ты не против?
Не успел Адам открыть рот, как Габриэль уже сидела возле него, охваченная неудержимым любопытством:
— Как считаешь, мир может измениться?
— Мир? Измениться? — Адам философски соединил пальцы. — Конечно. Одни звезды рождаются, другие — гаснут. Среди бесконечного безрассудства Вселенной — это самое нормальное, что может произойти с миром.
— Вау, чень поэтично. Правда! Но я не об этом. — Габриэль схватила Адам за предплечье и повлекла вверх по ступенькам.
— Я сказал что-то не то? — Пришелец едва успевал перебирать ногами.
Габриэль была слишком взбудоражена возможностью разделить свои самобытные страхи с кем-то таким же эксцентричным и инопланетным, чтобы расслышать что-то или кого-то, кроме себя. Распахнув дверь в спальню, девушка затолкала Адама внутрь и буквально поставила его напротив стены с обоями, завешанной карандашными рисунками природы и архитектуры, среди которых узнавались здания университета Ланкастера с разных ракурсов и Уильямсон-Парк. В редких просветах между рисунками просвечивались обои, имитирующие тёмно-коричневую кирпичную кладку.
Габриэль срывала рисованные пейзажи по какому-то известному только ей принципу. Когда у неё набралось их целая копна, она застыла:
— Как думаешь, что это? — вперила она безумный взгляд на Адама, который всем своим существом выражал непонимание.
— Э, рисунки. Твои рисунки, смею предположить. — С дозволения девушки он взял одну из работ в руки. — Очень красиво. У тебя талант.
— Да это мои рисунки. Но я их. Никогда. Не рисовала. — Габриэль разорвала листы вклочья и подлетела к плотяному шкафу, приткнутому в угол с противоположной от «стены творчества» стороны. После короткой возни в кучах одежд, девушка напялила себе на макушку радужную вязаную шапку с веревочками, на конце которых мотылялись пушистые бумбончики. — А это?
Адаму игры Габриэль далась тяжело, он не знал, что сказать и разводил руками:
— Эм, забавная разноцветная шапка?..
— Ага, — улыбнулась Габриэль. — Но у меня её никогда не было! — И девушка агрессивно швырнула шапку в Адама.
Она сменила локацию и теперь копошилась в шкафчиках и тумбочках, в которых по большей части был рассован всякий хлам. На это у неё ушло порядком времени, и Адам даже заскучал.
— Нашла!
Адама будто разбудил будильник. Он подошёл к Габриэль, которая раскладывала на неряшливо заправленной постели фотографии из фамильных фотоальбомов, и пошутил на злобу дня:
— Что на этот раз? Твои фотографии, которые не твои?
Но Габриэль не оценила его шутку. Она поднесла к глазам выцветшее семейное фото и, стоя перед кроватью на коленях, как перед алтарём, проронила с нескрываемой болью:
— Оливия.
— Кто такая Оливия?
— Моя старшая сестра.
Адам перенял выпадающий из рук Габриэль фотопортрет. На нём были запечатлены три человека: молодая улыбчивая женщина в прямом лимонном платье, высокий мужчина с ржавыми усами и короткой бородой и маленькая непоседливая девочка с волосами медовых оттенков, которые словно жили своей жизнью: ситуацию не спасали ни тугие косы, ни множественные заколки.
— Вы с сестрой очень похожи, — объявил он, возвращая Габриэль фотографию.
— Здесь нет моей сестры, Адам. Понимаешь, это наше лучшее семейное фото, и Оливии на нем нет.
У Габриэль разнылись коленки, и она переместилась на кровать, безжалостно раздавив собой часть фотографий.
— Я не понимаю, — честно сказал Адам. — Что ты хочешь до меня донести?
Габриэль мяла портрет с родителями в руках, воображая, как взрослела эта маленькая она без старшей сестры:
— Мир изменился, Адам. Три дня назад. В день, когда упало НЛО, когда мы встретились с тобой. Ты, — ударила она пришельца в грудь, — центр всего этого, и если я не получу от тебя дельный совет или решение, то целым и невредимым из этой комнаты ты, уж поверь мне, точно не выберешься! Поэтому слушай внимательно и молчи. Уж в этом ты профи, ксионец.
Глава 8. Гипотезы
Габриэль повезло, что Адам был прекрасным слушателем. Когда-то в детстве родители водили девочку в церковь, чтобы та исповедовалась священнику в сквернословии, которым обижала сестру. Вместо того, чтобы выслушать и отпустить грехи ребёнку, тот вклинивался в исповедь со своим мнением, чем до жути выбешивал Габриэль. Хорошо, что Адам не такой.
Габриэль рассказала в подробностях о феномене Великой Утренней Случайности: о смерти и воскрешении тёти Мэй, о ситуации с несчастным случаем Роуз, в котором она как-то замешана, и о сестре Оливии, что в новом мире даже не родилась. Не стала упоминать Габриэль только о помолвке с Майклом (кем бы он не был!) и девочке в плаще, так как первое — звучало просто неловко, а второе… Девушка понятия не имела — реальна ли вообще эта девочка, ведь Адам не засвидетельствовал её существование, хотя и присутствовал в обоих эпизодах с ней.
— Это… необычно, — выдал Адам, когда в её повествование закралась пауза.
Габриэль убрала все фотографии в альбомы и сейчас стучала по их обложкам ногтями, витая в облаках.
— Я всё детство мечтала быть единственным ребёнком в семье. Как говорится, бойся своих желаний. Какая же я эгоистка! — Она всхлипнула. — Я была ужасной сестрой, завидовала Оливии во всём. Родители ей гордились, потому что она училась лучше всех в классе. А что я? Я злилась на неё втихаря, вместо того, чтобы
