Книга Лови момент - Тара Девитт

– Вы готовы? – Откуда в моем голосе робкие нотки?

– Тут хорошо, – задумчиво произносит Фишер, по-прежнему оглядывая веранду.

– Ага, – хрипло отзываюсь я. Мне хочется рассказать ему, как здорово здесь по утрам, когда луг покрыт росой, как во время праздников запотевают стекла, когда собирается толпа народу, словно дом тоже радуется вместе с нами. Впрочем, не стоит; этот незнакомый человек приехал ненадолго, ни к чему расписывать достоинства моей веранды.

Молча садимся в грузовик. Завожу мотор.

– А что Инди сегодня делает? – Вроде безопасное начало беседы.

– Снова встречается с вашим племянником, – бурчит Фишер. Почему-то его угрюмый ответ вызывает у меня улыбку. Не могу представить, чтобы кто-то испытывал к Сэму какие-либо чувства помимо обожания.

– Так что случилось позапрошлой ночью? Они вернулись позже комендантского часа? Вы не объяснили.

Фишер неловко ерзает на сиденье.

– Я не установил для Инди время возвращения. Сам знаю, моя ошибка. – Похоже, когда дело касается племянницы, он с готовностью принимает вину на себя или подбирает для девочки оправдания, будто пытается защитить.

– Стесняюсь спросить, а почему сигналил гудок? – Выруливаю на дорогу. – Надеюсь, никого не защемило под рулем в момент задержания на месте преступления?

– Как ни странно, нет, – раздосадованно отвечает Фишер. – Это я давал им понять, что вынужден лицезреть проявления их страсти.

Невольно хихикаю.

– Вижу, вы находите ситуацию забавной, – ворчит он, но уголок его рта приподнимается в намеке на улыбку. – Господи, я в растерянности. Понятия не имею, что делать с этой девчонкой.

Вероятно, Фишер делится со мной вовсе не из доверия и не в поисках утешения. Всякий раз, как наши пути пересекаются, он оказывается в уязвимом положении – униженный и подавленный из-за случая с роботом-пылесосом, до истерики взбешенный, когда Инди вернулась домой слишком поздно, потом еще на лугу… От его признания у меня сжимается сердце.

– Если вам станет легче, – говорю я, – все родители, с кем мне довелось беседовать, чувствуют то же самое.

Фишер мычит нечто невразумительное, потом отворачивается к окну. Вдыхаю его запах – чистый и теплый, с мятными и древесными нотками.

Некоторое время спустя он прерывает мой одорологический анализ словами:

– Полагаю, все в городе уже в курсе про инцидент с пылесосом?

Строю рожицу, сдерживая смешок.

– Хотите, поделюсь своими постыдными историями, чтобы вы не чувствовали себя неловко?

– Боюсь, мне станет неловко вдвойне, – серьезно отвечает он, прожигая меня пристальным взглядом. – Но это весьма великодушно с вашей стороны.

Польщенная его обращением, невольно сбрасываю скорость и в кои-то веки еду медленнее разрешенного максимума.

– Ладно. В качестве предисловия поясню: моя мама умерла, когда мне было лет шесть, отца я потеряла в двенадцать. Меня растили трое братьев; Эллису, старшему, только исполнилось восемнадцать. – Воспоминания о хаосе тех лет вызывают ностальгическую улыбку. – Когда я начала… расцветать, то постеснялась сказать им, что мне нужен бюстгальтер. Однажды я нашла в комнате Мики мужской журнал… ну, знаете… где женщины с такими… наклейками на сосках. – Рисую пальцем крестик на груди. Заметив внимательный взгляд Фишера, густо краснею. – В общем, я… заклеила соски изолентой и случайно одну отодрала. Пришлось накладывать швы. – Боже, зачем я это сболтнула? Давай что-нибудь другое, быстро! – А, вот еще! Однажды в восьмом классе я отвечала вслух у доски и вместо «спекуляция» ляпнула «эякуляция». – Какое унижение! Замолчи немедленно! – Мои бывшие одноклассники до сих пор вспоминают эту историю. – БОЖЕ МОЙ! Поверить не могу! Неужели я действительно рассказала ему про соски и эякуляцию? – Откуда вы родом? – Поспешно перевожу разговор на другую тему. От волнения у меня вспотели ладони.

Фишер отвечает не сразу. Надо отдать должное, ему удается сохранять невозмутимый вид.

– Спасибо, что поделились, – наконец произносит он, однако с придыханием, словно с трудом сдерживает хохот. – Я родился в Нидерландах. Когда мне было два года, а сестре четыре, мы перебрались в США. Сейчас живу в Нью-Йорке.

– Значит, вы шеф-повар из Нью-Йорка, а к нам приехали на лето?

Он криво усмехается.

– Да, шеф-повар. Моя начальница купила здесь здание, в котором хочет разместить ресторан с обсерваторией. Она поручила мне разработать меню и проконсультировать по поводу планировки кухни.

– Обсерватория! Значит, вот что это такое!

Фишер с любопытством косится на меня.

– А вы о чем подумали?

Копирую выражение его лица.

– Терялась в догадках. Сами понимаете, на что эта конструкция похожа.

– На что же?

– Вот только не надо. Не заставляйте меня на протяжении одной поездки говорить о сосках, эякуляции и здании в форме эрегированного члена. Я и так сказала слишком много.

Фишер хохочет. Его смех будоражит даже сильнее, чем похвала моей веранде. Мне нравится, как он запрокидывает голову и хватается за грудь, будто хочет удержать приятное чувство.

– Вам полагаются дополнительные баллы за слово «эрегированный».

Шутливо кланяюсь и развожу руками.

Далее мы едем в доброжелательном молчании. Солнце наполовину скрыто за облаками, но небо скорее голубое, чем по-орегонски серое. Спунс в основном состоит из острых углов, однако сейчас находится в самой поре цветения; на раскинувшейся зелени мелькают яркие пятна люпинов и диких ирисов. Опускаю боковое стекло и подставляю ладонь напору воздуха. Заметив, как Фишер делает то же самое, не могу удержаться от радостного смеха.

На повороте открывается вид на старый город.

– Не хочу лезть в ваши дела, но раз я помогаю хозяевам дома в их отсутствие, мне известно, что вы здесь на все лето.

– Подозреваю, вам известно гораздо больше, Сейдж.

– Что вы имеете в виду? – осведомляюсь я с делано обиженным видом.

Фишер испускает тяжелый вздох.

– Значит, вы ничего обо мне не знаете? И Коалиция предпринимателей Спунса не строит козни у меня за спиной? – В его голосе слышится гневная нотка.

Не стоит отвечать резкостью на резкость. Лучше обратить все в шутку.

– Кажется, вы насмотрелись фильмов про жизнь в маленьких городках. В целом, конечно, киношники показывают нас верно, но клянусь…

Фишер поднимает бровь, ожидая продолжения.

Плотно сжав губы, я выполняю один из последних поворотов перед въездом в город.

– Честное слово, всю информацию о вас я знаю исключительно от моих назойливых братьев. – И остальные тоже, но об этом упоминать не стоит. Важно подчеркнуть: лично я не пыталась совать нос в его жизнь. Если не считать подглядывание через забор, разумеется. – Я в курсе, что Инди ваша племянница, но она сама мне об этом сказала.

Фишер молчит. Тревожусь, не перегнула ли палку, однако через пару мгновений он произносит:

– Моя сестра погибла три года назад.