Книга Игра Нептуна - Фред Варгас

Адамберг долго шел по холодным улицам, запахнув полы куртки, неся дорожную сумку на плече. Он пересек Сену и безо всякой цели побрел в сквер. Мысли у него путались. Комиссар хотел бы вернуться на три дня назад, в то спокойное утро, когда он положил руку на холодную решетку котла. С того дня много чего взорвалось, столько жаб лопнуло, столько кишок разлетелось в разные стороны и осыпалось красным дождем на землю. Внезапное восстание из гроба судьи, воскресший мертвец, три раны на трупе в Шильтигеме, враждебность заместителя, лицо брата, шпиль высотой в сто сорок два метра, принц, превратившийся в дракона, горлышко бутылки, которым он размахивал перед носом Фавра. А еще злость на Данглара, Фавра, Трабельмана и тайный гнев на Камиллу, которая его бросила. Нет. Это он бросил Камиллу. Он все переворачивал с ног на голову, как с принцем и драконом. Злость на всех. В том числе на себя самого, как спокойно сказал бы Ферез. Иди к черту, Ферез.

Он остановился, осознав, что, погрузившись в пучину мыслей, спрашивает себя, что будет, если засунуть голову дракона в портал Страсбургского собора. Может, дракон задышит этак часто — паф-паф-паф и — бах? Комиссар прислонился к фонарю, удостоверился, что изображение Нептуна не подкарауливает его на тротуаре, и провел рукой по лицу. Он устал, раненую руку дергало. Он проглотил две таблетки, поднял глаза и обнаружил, что ноги привели его в Клиньянкур.

Итак, маршрут предначертан. Адамберг повернул направо и зашагал к дому Клементины Курбе, стоявшему в глубине улочки, в стороне от блошиного рынка. Он не видел старую женщину ровно год, со времен «дела четырех». И не думал, что они снова встретятся.

Он постучал в деревянную дверь, неожиданно почувствовав себя счастливым и надеясь, что бабулька дома, возится в комнате или на чердаке, и что она узнает его.

Дверь открыла толстая старуха в цветастом платье и линялом фартуке.

— Извините, комиссар, не могу подать вам руку, я готовлю, — сказала Клементина.

Адамберг пожал ей предплечье. Она вытерла испачканные в муке руки о фартук и вернулась к плите. Успокоенный комиссар последовал за ней — Клементина ничему не удивлялась.

— Кладите сумку, — велела Клементина, — и устраивайтесь поудобнее.

Адамберг сел на стул и стал наблюдать за ней. На столе лежало раскатанное тесто, и Клементина стаканом вырезала кружочки.

— Это на завтра, — объяснила она. — Печенье, оно кончается. Возьмите в коробке, там что-то осталось. И налейте нам по стаканчику портвейна, сейчас это кстати.

— Почему, Клементина?

— Да потому, что у вас проблемы. Вы знаете, что я женила моего внука?

— На Лизбет? — спросил Адамберг, заедая портвейн печеньем.

— Конечно. А что у вас?

— Я остался один.

— Она что, вас изводила? Такого красавчика?

— Не она.

— Что, вы?

— Я.

— Это нехорошо, — вынесла вердикт старая женщина, отхлебнув треть своего портвейна. — Такая милая девочка.

— Откуда вы знаете?

— Ну как же, я частенько бывала у вас в комиссариате. Вот мы и играли и болтали о всяком.

Клементина поставила печенье в старую газовую плиту, закрыла скрипучую дверцу и озабоченно взглянула на противень через закопченное стекло.

— У бабников часто бывают сложности, когда они всерьез влюбляются, так ведь? И упрекают во всем невесту.

— О чем вы, Клементина?

— Раз любовь не позволяет бегать за юбками, нужно наказать невесту.

— Что за наказание?

— Сделать так, чтобы девушка узнала, что он ее обманывает направо и налево. Девушка расстраивается, ему это не нравится — никому не нравится, когда из-за него плачут, — и он ее бросает.

— А потом? — спросил Адамберг, слушавший так внимательно, как будто Клементина пересказывала ему сериал.

— А потом ему самому становится плохо, потому что он потерял невесту. Одно дело — бегать за девками, а любить — совсем другое.

— Почему?

— Потому что, таскаясь по бабам, счастья не найдешь. А влюбившись, не можешь бегать за другими. Бабник кидается из одной крайности в другую, но никогда не бывает доволен. Сначала страдает она, потом он сам.

Клементина открыла дверцу духовки, проверила выпечку и снова закрыла.

— Вы правы, Клементина, — согласился Адамберг.

— Чтобы это понять, особого ума не требуется, — сказал она, протирая стол. — Я достаю свиные отбивные.

— Клементина, а почему бабник бегает за женщинами?

Она оперлась о стол пухлыми кулаками.

— Потому что так легче жить. Когда любишь, отдаешь часть себя, а если просто кобелируешь, ничего не отдаешь. Будете отбивную с фасолью? Я собственноручно ее лущила.

— Я ужинаю у вас?

— Да, пора. Вас нужно покормить, а то вы скоро без филейной части останетесь.

— Я не хочу лишать вас свиной отбивной.

— А у меня их две.

— Вы знали, что я приду?

— Я не ясновидящая. У меня сейчас живет подруга. Но сегодня вечером она придет поздно. Я как раз думала, что делать с этой отбивной. Конечно, можно было бы съесть ее завтра, но у меня бзик — не люблю два дня подряд есть одно и то же. Присмотрите за духовкой, а я добавлю дров.

В маленькой гостиной, заставленной креслами с потертой обивкой в цветочек, горел камин. Остальные комнаты отапливались двумя дровяными печами, так что температура в комнате была не выше пятнадцати градусов. Пока Клементина подкладывала дров в огонь, Адамберг накрывал на стол.

— Только не в кухне, — объявила Клементина, отбирая у него тарелки. — Раз уж у меня такие гости, устроимся в гостиной. Допивайте портвейн, это придаст вам сил.

Адамберг послушался и очень удобно устроился за столом в маленьком салоне, сев спиной к огню. Клементина разложила еду и, не спрашивая, налила ему бокал вина. Она заправила за воротник цветастую салфетку и протянула вторую Адамбергу, который последовал ее примеру.

— Я порежу вам мясо, — сказал она. — Вы не справитесь одной рукой. Вы и об этом думаете?

— Нет, Клементина, я сейчас мало о чем задумываюсь.

— Когда перестаешь включать мозги, возникают проблемы. Всегда полезно шевелить мозгами, малыш Адамберг. Вас не смущает, что я иногда называю вас по фамилии?

— Вовсе нет.

— Хватит о глупостях, — сказала Клементина, садясь на место. — Так что с вами случилось? Помимо истории с невестой?