Лихой подумал, что тогда вполне себе молодой мужчина ими управлял, а вовсе не старик. — И куда вы?
— Новую жизнь начну. Закончилась моя ссылка.
— Ссылка-то почему? Вы же нас любили.
— Да и сейчас люблю.
— А жить, где будете?
— Где-нибудь буду. Много ли нам с женой надо. Обещали комнату дать. Раз здесь уже нельзя жить. Про себя лучше расскажи, Денис. Тут тобой Жанна интересовалась. Звонила несколько раз. Беспокоилась, как бы ты в бойцы не вернулся. Спрашивала, не поменял ли адрес.
— Нормально все у меня, — усмехнулся Лихой. Вот и еще одна ласточка. Жанна своего не упустит, вряд ли она переживала о его здоровье. Скорее, хотела узнать, делать ли на него ставки. — Драться за деньги я больше не собираюсь. Шрам уже добыл, украсился.
— Молодец. Зачем драться, если умом можно.
Семен Петрович вздохнул, покивал своим мыслям и подошел к сейфу. Открыл тяжелую дверку, в сейфе хранились копии документов на детдомовских, фотографии и немного денег. Директор оставлял себе на память, ну и для дела. Бывало, что интересовались брошенными детьми через много лет. Кое-какие вещички ребят прятал. Когда дети становились взрослыми, Семен Петрович возвращал кому одеялко, кому записку от непутевой матери. Предлагал и Денису в свое время вернуть бирюзовую ленту, материну, наверно, и кольцо. Денис отказался.
— Не станет меня, не у кого будет спросить, возьми-ка, — Семен Петрович протянул Лихому на открытой ладони массивное кольцо-печатку и ленту с кисточками на концах, привязанную к кольцу.
— Зачем? Пустое.
— Когда я тебя нашел, маленького, в сквере, эта лента на шее у тебя была и кольцо на ней болталось. Пытался я по кольцу что-то разузнать, вещь дорогая, не получилось. Храни. Детям оставишь, внукам.
— Ага, — фыркнул Лихой, но кольцо взял. На печатке была выбита оскаленная волчья морда. — В каком сквере вы меня нашли? Разве меня не подбросили в детдом?
— Я сказал, что подбросили, чтобы легче документы на тебя было оформить. Отказникам быстро документы давали. А одежду твою выбросил, приметная, уж извини. Ты был одет как в кино про старую жизнь. Сидел в сквере у киностудии. Тогда еще там что-то снимали. Я и подумал, что со съемок ты сбежал и потерялся.
— У киностудии? Не помню.
— Тебе года три было. Может, меньше. Говорил ты непонятно, маму, папу не звал. Я заходил потом в киностудию несколько раз, но никто мальчика не вспомнил.
— Покажете, где меня нашли?
— Решил все-таки искать родню, — заулыбался Семен Петрович.
— Сам не знаю, — Лихой взвесил кольцо в руке. Как-то удивительно все крутилось вокруг киностудии. — Семен Петрович, зачем вам по чужим углам скитаться, комнату ждать, живите у меня. Места много.
— Не стесним? Старики нудная компания.
— Да вы что, я, может, уеду скоро, за квартирой присмотрите. И прописаться можно. Денег оставлю, чтобы за квартиру могли платить. Мебели у меня мало, вы уж сами там командуйте.
— Денис, как-то неожиданно, — Семен Петрович расчувствовался. — А ты куда уехать собрался? Бизнес бросишь?
— Бизнес я, считай, продал. Зовите жену, я такси вызову.
— Так сразу?
— Чего тянуть?
На сердце у Лихого стало полегче. В какой-то книжке он читал, что если плохо все в жизни, то надо найти того, кому еще хуже и начать ему помогать. Так Лихой и поступал. Ему было плохо и тоскливо, он защищал слабых и делал кормушки для птиц. Участвовал в боях без правил, а его друзья выигрывали на ставках. И постепенно все наладилось. Сейчас Лихой беспокоился только о Мышке и был рад помочь хорошему человеку, отдать свою квартиру. Доброе дело не пропадет. Найдется лазейка в чужой мир. По кирпичикам Лихой разберет киностудию, а путь к Мышке проложит.
Пока ждали такси, заглянули в магазинчик за продуктами. Расплачиваясь на кассе, Лихой обратил внимания на стойку, увешанную разноцветными пакетиками с семенами. Воспринял как знак, скупил все, рассовал по карманам. Даже заулыбался, представив как Мышка скажет свое “ай”, схватит семена и прижмет к груди. А Лихой схватит и прижмет к груди Мышку. И будут они жить-поживать. Очутившись в чужом мире, Лихой поначалу жалел свои достижения, автомастерскую и привычную жизнь. Но лучше всего ностальгию лечит командировка в прошлое. В этом Лихой убедился. Все его местные достижения не стоили мизинчика Мышки.
— Куда ж ты на ночь глядя? — сокрушался Семен Петрович. — Мы тебя выжили.
— Какая ночь? Еще не темнеет даже. Мне просто надо еще в ювелирный заскочить, — Лихой собрал рюкзак, уложил разные мелочи, альбомы с фотографиями интерьеров, удобную одежду. — Я буду счастлив, зная, что у вас все в порядке.
— А вернешься когда?
— Когда-нибудь.
— Мы ведь не вечные, Денис. Распорядись имуществом.
— Да зачем оно мне? Живите, сколько нужно.
Все дела сладились быстро и удачно. И это Лихой тоже воспринял как знак. Домовяка ли помог или само так устроилось, не важно. Главное, что устроилось. Деньги пусть лежат на счете. Может, потом он догадается, как с ними быть. Пока же Лихой хотел только одного. Вернуться поскорей в усадьбу, чтобы Мышка не горевала, не посчитала его обманщиком. Как хорошо, что хватило ума не связать себя семейными обязательствами. В скверик при киностудии Лихой все же заглянул. Ни на что не надеясь, просто для галочки. Надел на шею ленту с кольцом. Постоял.
— Дэн, ты чего тут топчешься? — откуда ни возьмись появилась Жанна. Учились в одном классе, но не дружили никогда. У всех детдомовских девчонок были мечты урвать кусок пожирнее. Жанна не исключение, искала себе миллионера.
— Воздухом дышу.
— С рюкзаком?
— Отстань, — Лихой нахмурился, ему показалось, что какие-то воспоминания начали всплывать, а Жанна все испортила.
— С тобой подышу, Дэн.
Глава 11
Мышка проснулась от того, что громко тявкал Белобрюх. Прямо под дверью тявкал и скребся. Может, щенка послал Лихой, потому что Мышка слишком долго спала? У них много дел в усадьбе, в доме и в саду, а она как белоручка валяется в кровати, хотя уже взошло солнце. Вечером она не сразу уснула, ворочалась и думала тревожные мысли. Даже хотела постучать в спальню к Лихому, чтобы он отложил свое путешествие к арке. Зачем им знать про арку. Когда-нибудь потом узнают. Постучать к парню ночью Мышка все же не осмелилась.
Белобрюх совсем уж жалобно заскулил, котенок и тот спрыгнул с кровати, и Мышка распахнула двери. Подхватила щенка, ласково гладя по лобастой голове. Лапы у щенка были грязными, а подушечки лап — стертыми. Словно он долго бежал по твердой дороге. Только куда щенок мог долго бежать? Или откуда? Где
