Демпси бросил фотографии на сиденье и устремил немигающий взгляд в сторону причала. Под свинцовым небом паром отходил от берега, и Демпси почудилось, будто он движется вместе с ним, уплывает в спокойное, безопасное место. Он опустил голову на руль. В потоке времени образовалась зияющая пустота. Потом, в отчаянии, он снова просмотрел фотографии, но больше никого не узнал. В альбоме были портреты углем. Девять мужчин. Двое из них встречались на нескольких фотографиях. Волна горечи поднялась у Демпси в душе, и он ударил ладонью по рулю, в ярости проговорив: «Черт!Черт!» Он подавил желание еще раз взглянуть на фотографию Марины. В этом не было необходимости. Каждый миллиметр зернистой поверхности снимка отпечатался у него в памяти.
Паром отошел довольно далеко и теперь казался игрушечной лодкой, которую течение отжимало к заколдованному острову. Без небоскребов Всемирного Торгового Центра он выглядел бесполым, и Демпси невольно задумался о том, сколько еще времени понадобится, чтобы привыкнуть к новому Манхэттену. Он включил зажигание и оставил двигатель прогреваться. Не в силах придумать, чем занять время, он решил встретить Марину после занятий в школе танцев. Найти ее, в любом случае. Теперь она тоже стала частью таинственного орнамента событий.
Зазвонил мобильник. Демпси сказал:
– Слушаю.
– Привет, мачо, – сказал Пинеро. – Что новенького?
– А у тебя?
Пинеро хихикнул.
– Странные деньки наступили, верно?
– Чего тебе надо?
– Просто интересно, когда мы снова начнем бороться с преступностью.
Демпси взял с сиденья фотографию Пинеро, Марины и Лары.
– Я взял тебя за задницу, приятель.
– Что?
– Взял за задницу.
– За задницу? Подожди. Сейчас погляжу. – Потом: – Да нет! Никто у меня на заду не висит. Наверное, обознался.
– У меня есть фотография, на которой ты снят вместе с Ларой.
– Черт! То-то мне его физиономия показалась знакомой. Должно быть, из памяти вылетело.
– Я собираюсь размножить снимок и разослать копии всем заинтересованным сторонам.
– Двойной риск, Билли. В лучшем случае тебе предъявят обвинение в преступном сговоре. Тогда отправишься в паре со мной. У меня такое чувство, что до этого дело не дойдет, но все же, вероятно, нам стоит поговорить. Ты свободен сегодня вечером?
Демпси услышал насмешливые нотки в голосе Пинеро.
– Я встречался с Донной Касс.
– С Донной? Да ну! Ты ее трахнул? Она умеет показать класс. Как она поживает? Когда мы виделись с ней в последний раз, она снова катилась по наклонной. – Пинеро хихикнул. – Наркотики, знаешь ли. Эта сучка постоянно сидит на какой-нибудь дряни.
– Что ты хочешь сказать?
– Не зацикливайся, Билли. Жизнь коротка. Эй, ты все еще носишь повязку? Брось. Посмотри вокруг. Ты не видишь половины мира. Наступает заря нового дня.
После того как Пинеро повесил трубку, Демпси несколько минут сидел, вспоминая два последних случая, когда он снял повязку. В конечном счете он решил, что должен попробовать еще раз. Он осторожно приподнял повязку и посмотрел вдаль, на воду, ожидая появления тонких темных линий. Однако никаких линий не появилось. Вместо этого сгустки в левом глазу начали сокращаться, быстро сливаясь в незамысловатую фигуру, которая, когда сформировалась окончательно, превратилась в черный овал с расходящимися в разные стороны извилистыми отростками, наполовину скрытый за контурами зданий Манхэттена. Овал медленно поднимался над городом как сплюснутое солнце, вытесненное силой чудовищного давления в пепельно-серое небо из кромешной подземной тьмы.
Неподалеку от школы танцев, на углу Тридцать четвертой и Лексингтон, в кафе за овальными черными столиками беззаботно болтали жизнерадостные бизнесмены. Запотевшие окна скрывали уличную пробку, торопливо шагающих с поднятыми воротниками и опущенными головами прохожих и потемневший снег на тротуаре. Марина провела Демпси к столику у стены. Она была в белой шерстяной кепке, в свитере и в джинсах; с разрумянившимися от мороза щеками. Глядя на нее, Демпси хотел забыть и про фотографию, и про татуировку на теле Донны. Он хотел завести легкий непринужденный разговор, но когда Марина подняла на него глаза и улыбнулась, сказал:
– Я сейчас заходил к одной женщине, у которой такая же татуировка, как у тебя… на бедре.
Улыбка затрепетала и померкла.
– На бедре? Мне следует ревновать?
– Нет. Она была мертвой.
Потрясение Марины казалось неподдельным.
– Я видел фотографии, – сказал Демпси. – На одной из них ты лежишь на бетонном полу. В центре нарисованного овала, похоже послужившего образцом для твоей татуировки. И собираешься заняться сексом с Пинеро.
Марина уронила лоб в ладонь, загораживая от него глаза.
– Фотография сделана в комнате для частных вечеринок, – сказал он.
– Я знаю.
– На подушках сидят люди и смотрят.
– Я знаю, – раздраженно сказала она.
– Не хочешь рассказать мне об этом?
– Нет. А ты чем занимался все эти семь лет? Мне жаль, что ты видел снимки, но это ничего не значит.
– Не значит для кого?
– Для меня! – В голосе Марины зазвучали резкие нотки. – Разве ты никогда не хотел трахаться? Разве ты никогда не трахался с бабами, которых не любил?
Пара – за соседним столиком – придурковатый парень лет двадцати пяти в лыжном свитере и модно одетая женщина лет на десять старше – с интересом смотрела на Марину.
– Ты хочешь, чтобы я объяснила свое поведение? – спросила она. – Это сделает тебя счастливым?
– Послушай, я просто…
– Я не обиделась. И мне не стыдно. У меня поехала крыша, когда я оказалась в большом городе. Подсела на наркотики, жила немного беспорядочно.
Женщина за соседним столиком перестала обращать на них внимание, но парень все еще поглядывал на Марину.
– У Тико можно было достать дозу. Пара затяжек, и тебе на все наплевать. Он вроде как уговорил меня тогда, но решение приняла я сама. – Марина сняла шерстяную кепку и тряхнула волосами. – Тогда у меня ехала крыша, но сейчас я совсем другая. Господи, я уже почти год ни с кем не спала!
Демпси отступил:
– Не мне тебя судить.
– Да ну? – Марина откинулась назад.
– Просто я здорово расстроился. Не ожидал ничего подобного.
Она выжидающе молчала.
– Я имею в виду всю эту историю с Пинеро.
Она снова разозлилась.
– Которую ты расследуешь? По-твоему, я в ней замешана?
