и Славичу не дам. Пошел он, урод, к ебаной матери.
Рву с места снова. Та же гарь и копоть колес. Остановиться нет возможности. Рискуя разбиться, до дома Ворона долетаю минут за пять. Уверен, что они здесь. Поднимаюсь на двадцатый этаж и звоню без остановки в дверь. Минут через пять замки проворачиваются, и сучара появляется на пороге.
Одного растрепанного вида достаточно, чтобы понять Дина у него. Глаза настолько шальные, что не сразу меня узнает. Ворона прет, будто он обдолбался. Морда красная и волосы всклокочены. Рубаха расстегнута, кожа на шее вымазана яркой помадой.
— Ты что здесь делаешь?
Пизжу с размаха. Славич добрая скотина, но от моего удара падает моментально.
— Гандон ты штопаный, а не друг, — рычу, блокируя руку и шею. Душу конкретно, потому что планка падает. Ворон хрипит, из захвата вырваться не может. — Блядь ты подзаборная. Член в штанах удержать не можешь. Просил же, сука ты. Не трогай.
— Я захотел по-другому, — еле слышно сипит.
— Где она? Ну говори. Усажу сейчас на жопу.
— Пошел ты, — выдирается Славич и сплевывает на пол тянучую струю крови из разбитого рта. — Уходи, Давид. Ты опоздал.
Восприятие происходящего ограничивается. Я слепну и глохну. В голове и теле ищет выход страшное. Кровь кипит, бурлит крупными пузырями и испаряется. Красную живую жидкость вымещает злоба и гнев.
Я никуда не могу опоздать. Я никогда не останусь в позорном проигрыше. Никогда.
— Славич, — не узнаю свой голос. Моя вторая сущность к земле припадает, пригибает холку и обнажает клыки. — Я предупреждал тебя, — и моя глотка в ту же минуту производит звериный рев. — Ди-и-на-а-а!
— Не ори! — внахлест с моим ором ее смешивается.
Оборачиваюсь. Пытаюсь сквозь прыгающую сетку в глазах рассмотреть жену. Она стоит в двух метрах и держит в руках тяжелую медную ключницу. Осматриваю свою суку внимательно. Вся мятая, как девка привокзальная. Значит, они успели. Успели, блядь!
Остановить себя не могу. Бросаюсь к ней и выдираю херню. Размахиваюсь швыряю в зеркальную стену. Грохот осколков глушит нас. Выдергиваю Динку из серебряного дождя, взваливаю и тащу в машину.
Хлопнув дверью, жму педаль в пол. Если она хоть слово скажет, выброшу на ходу из салона. Просто выкину, как шлюху последнюю. У Дины хватает ума молчать, лишь глазищами своими сверкает на заднем сиденье. Вцепилась в поручни и ни звука. Другая бы орала, как резаная, но это, блядь, Дина!
Чуть не выбив дверь, вталкиваю ее в дом. Она, кажется, впервые за все время сегодняшнего вечера пугается. Мне плевать. Мне на все просто насрать.
Своих жен трахают, Давид.
— Сюда, сука, быстро подошла.
— Пошел ты, Барский, на хер!
Впервые за время нашего брака почти матом посылает.
— Сейчас ты на него сходишь, — ловлю убегающую жену за одну ногу.
Дина падает на пол. Отчаянно сопротивляется и лупит меня по лицу, груди. Ногтями царапает, оставляя борозды, но не орет. Молча сопротивляется. И это пиздец как заводит.
Дикарка. Лютая ведьма.
Придавливаю ее всем телом, задираю подол, срываю с жены трусы. Она пяткой заезжает мне с размаху в плечо. Извивается, как змея, но умудряюсь схватить ее за щиколотки и широко раздвигаю ноги. Ложусь так, чтобы возможности скинуть с себя не было.
Глава 19
— Нет, — брыкаюсь под тяжелым телом Давида. Бьюсь под ним, будто меня током шпарит. — Отстань. Не хочу. Я не буду с тобой.
Он срывает с меня белье. Единственную преграду, что защищала. И теперь я перед ним уязвлена до крайности. Платье задралось на пояс, ноги раскинуты, как у…
Я не так хотела! Да и хотела ли теперь вообще?
Барский заламывает мои руки за голову, склоняется и в буквальном смысле рычит прямо в лицо.
— Я тебя спрашивать не собираюсь.
Быстро приспускает брюки и впечатывается членом прямо в промежность. Горячий прибор жалит, пропаливает насквозь. Ярко ощущаю толстую налитую головку, что нагло упирается в меня. Барский окончательно звереет, когда вновь не даю проникнуть. Бьюсь насмерть, изворачиваюсь, как сбрендившая пружина.
Мы боремся. Он сильнее меня, просто громада, сметающая все на своем пути. Но я сейчас полна дичайшей силы. Откуда она берется, не знаю. Вокруг все падает. На нас валится мягкая тумба, сыплются дождем предметы с входного модуля. Барский расталкивает их со скоростью ветра, очищая пространство.
Изгибаюсь, доползаю за стойки с зонтами, чтобы выхватить и огреть Давида по голове. Встать не могу, поэтому несмотря на задранное платье и голую задницу проползаю, но схватить трость не успеваю. Демон тащит меня, уцепивши ручищами, которые как клещи впились в талию. Ойкаю и под тяжестью Давида вновь падаю на пол.
Ужасно. Как ужасно, что меня наравне со злостью разбирает лютое сексуальное желание. Злое, всепоглощающее, почти убитое бездействием и равнодушием. Сейчас оно будто слои сна сбрасывает и крутит, вертит, просыпается.
— Сопротивляешься? — рявкает, как зверь, а я почти задыхаюсь под мощным телом, раздираемая противоречивыми ощущениями. — Мне нравится, Дина, — рука ползет и откровенно пошло щупает ягодицы. Стискиваю зубы, чтобы нечаянно не застонать… Да… — Дай посмотрю, а здесь?
— Не лезь, — отчаянно ору, пытаюсь сжать ноги, но не выходит.
— Не дергайся.
Давид неспеша проводит пальцами по складкам. Он словно издеваясь, так медленно ведет рукой, что начинаю ненавидеть его еще больше. Голова падает на пол, лицо завешивает волосами, и я давлю безумный непрошенный стон. Будь проклято мое тело!
Рывок и я стою на коленях.
Давид разводит их шире.
Тяжелые выдохи и вдохи горячат мою спину. Он трогает меня. Гладит поясницу, задирая платье все выше. Ласкает ягодицы, задевая постоянно пальцами промежность. Острая волна ненависти и неконтролируемого возбуждения сметает. Я никогда такого не чувствовала. Он как композитор пишет на моей коже новую мелодию, что потрясет мир.
Я сильнее, неудержимее наливаюсь тяжестью внизу живота, ощущаю что-то особое, ранее неизведанное. Прервать плетущуюся нить острого наслаждения, смешанного с непримиримостью, выше сил, безумно желаю чувствовать дальше.
На задний план уходит все остальное. Давид трогает там все чаще. Он несдержанно ругается, различить слова невозможно, потому что сознания нет, оно кусками вспыхивающими размазано в другой вселенной.
— Чувствительная какая, — это последнее, что воспринимаю и мое тело взрывается. Давид синхронно сдавленно стонет, а потом тугой плотный толчок прорывает мою ноющую плоть. — Шире. Расставь колени шире, Дина. Умница, малышка. … Какая ты умница… Вот так. Только я тебя ебать оставшееся время буду, — он врывается и закрепляется на каждой фрикции. Я хочу получить еще одну разрядку. Физическое желание выше моих моральных принципов. — Не послушаешь, хуже будет.
Слова
