или смотрители на крышах…
— Но не ефо дегуфтаторы, — вмешался Балабол.
— Да, — согласился Бирклас. — Точно не дегустаторы. Эй, Балабол, как они там поживают?
Балабол Рой потыкал в тушки насаженных на вертел крыс:
— Я бы фказал, готовы.
— Отлично! Сержант, мы можем еще чем-то вам помочь?
— Возможно. Принцесса и господин Хум-младший…
Брови Биркласа взлетели на лоб.
— Нет уж, это не тема для разговора за ужином.
Гульд присел на землю:
— Я могу и подождать.
Башня Мертвого Секаранда поскрипывала на дувшем со стороны берега ветру, который после захода солнца становился все сильнее. Гульд, которого пробирало холодом, скорее от усталости, чем от ветра, поплотнее запахнул плащ. Пелена дневного дыма внизу рассеялась, и стены домов теперь испещряли огоньки масляных фонарей и свечей, похожие на тусклые звезды под ногами сержанта — будто смертные из последних сил пытались воспроизвести образ сверкающего звездного неба.
На лестнице послышался шорох, затем раздался стон взбирающегося на площадку Стуля Офана.
— Во имя беспокойного сна Огни, — прохрипел старик, — лучше бы мы просто встретились где-нибудь на углу.
Облокотившись на зубец стены, сержант взглянул на портовый район.
— Возможно, я нашел его, Стуль, — сказал он.
Маг тут же перестал возмущаться.
— Уверены? — спросил он из-за спины Гульда. — И когда вы намерены его арестовать?
— До таких подробностей дело пока не дошло. Уверен ли я? Что ж, возможно, я что-то и упустил, но интуиция подсказывает мне: это именно тот человек.
— И чего вы хотите от меня? — Гульд повернулся. Стуль Офан стоял возле люка, утирая лоб шелковым платком. Маг устало пожал плечами. — Я не слишком хорошо переношу высоту, сержант. Вы не против, если я останусь здесь, дальше не полезу? Хотя мне все равно не по себе — такое чувство, будто все это сооружение шатается на ветру!
Гульд собрался было ответить, но вместо этого лишь хмуро возразил:
— Боишься высоты, говоришь? Но ты же сам живешь в проклятой башне!
Офан снова пожал плечами:
— От меня ожидают именно этого. Ничего удивительного. Но в основном я обитаю на нижнем ее этаже.
Сержант пристально посмотрел на мага и вздохнул:
— Я тут думал насчет псов, которых послал по следу с места убийства Хума-младшего. Знаешь, что учуяли ищейки? Мужчина, может быть, двое: один из них воин, возможно бывший, другой — неизвестный. А еще они унюхали запах женщины, или двух женщин, или ни одной…
— Ни одной? Но если псы почуяли запах женщины, то как, интересно, это может быть?
— Хороший вопрос. Может, попробуешь ответить? Но сперва скажу: с места убийства в ту ночь действительно сбежала женщина, однако она не убийца.
Стуль Офан нахмурился и промокнул лоб:
— Не понимаю.
Гульд поморщился:
— Вспомни, что ты выяснил сам, чародей. И свою неуверенность насчет пола преступника. Давай хорошенько подумаем. Что мы имеем? Есть некий мужчина, который не мужчина и которого можно спутать с женщиной — даже если речь идет о магии или собачьем чутье. Предположим, что ты не ошибся, задействовав магию, да и собак чутье тоже не подвело. Ответь мне тогда: какое тут может быть объяснение?
— Мужчина, который не мужчина? Такой, кого принимают за женщину даже псы? По-моему, сержант, это полнейший абсурд. Нас преднамеренно ввели в заблуждение, дабы окончательно запутать…
— Нет. Скорее, убийце было просто все равно — он уже знал по собственному опыту, что подобные попытки определить, кто он, неизбежно повергают всех в замешательство. Вроде загадки демона, Стуль Офан. Ответ слишком прост. Не стоит чересчур напрягать свои умственные способности.
Маг нахмурился:
— Вы что, издеваетесь, Гульд?
Сержант повернулся и снова взглянул на город:
— Каковы могут быть приметы евнуха, Стуль Офан?
Он услышал, как маг медленно выпустил воздух сквозь зубы.
— Вы правы, сержант. Воистину загадка демона. Вы нашли убийцу.
— Я знаю, кто он, — поправил собеседника Гульд. — Но я пока что его не нашел. — Прищурившись, он посмотрел в сторону квартала знати. — Однако думаю, это уже сделал кто-то другой. Узел начинает распутываться.
— В смысле?
— В смысле — она только что отправилась в путь, — проговорил Гульд, глядя, как один за другим зажигаются фонари на крышах, отмечая передвижение единственной оставшейся в этой игре загадки. Развернувшись кругом, сержант бросился к лестнице. — Возвращайся домой, маг, — сказал он. — Начинается настоящая ночная работа.
Сразу же после аудиенции у короля Гульд собрал все сведения, которые ему требовались. Он задал немало вопросов, при необходимости оказывая должное давление, и у него набралось достаточно подробностей, чтобы их можно было свести воедино. Малоприятные наклонности молодого Хума включали в себя желание вкусить крови и причинить боль. Именно это свело вместе его и принцессу Шарн. И именно потому их союз казался столь непривлекательным как для его отца, так и для Сельджура, по сути внушая обоим страх.
Прошлой ночью с принцессой не было служанки, Шарн уже послала девушку по следу убийцы. Хуми оказался всего лишь жалким подмастерьем в извращенном искусстве плотских мук и боли. Убийца показал принцессе, насколько далеко — восхитительно далеко — может завести подобное занятие. Ощутив на дрожащих губах обещание большего, она теперь жаждала его изо всех сил.
Служанка отлично справилась со своей задачей. Солдат Гульда доложил, что она вернулась на рассвете. А теперь они с принцессой отправились в путь и должны были привести Гульда и его солдат к цели.
Выйдя из распахнутых настежь ворот башни, сержант быстро направился по улицам. Шарн совершила ужасную ошибку. Меньше всего Гульду хотелось опоздать — хотя это наверняка стало бы уроком для короля: «Вот что бывает, когда препятствуют расследованию, сир. Вы должны были разрешить мне допросить ее высочество». Но подобное удовольствие не стоило жизни молодой женщины — вероятно, даже двух молодых женщин, потому что служанка, скорее всего, разделила бы судьбу Шарн.
Гульд отслеживал их передвижение по зажженным его солдатами фонарям, и, когда он оказался в самом начале выходившего на Рыбную площадь переулка, у него еще оставалось в запасе немного времени. Вход в переулок отмечал старый, частично обрушившийся могильник. Присев на разбитый сланец, Гульд перевел дух.
Площадь была пуста. Посреди нее чернел столб с болтавшимся на нем единственным объявлением, которое Бошелен так и не забрал. На вершине столба сидел сонный ворон, покачиваясь под порывами соленого ветра. По булыжникам вприпрыжку пробежала собака и начала лакать воду из фонтана Беру. Сержант медленно достал из ножен меч, отчаянно надеясь, что его отряд
