творится? Вы кто вообще такие? Что это за место такое?
Издалека доносилась органная музыка, как фон к мрачной окружающей обстановке.
Сан Саныч сел на скамейку рядом с Агатой.
– Видишь ли, – начал он, – это все трудно понять, но… тебя действительно проглотил Обжорка. Да и нас с Василисой тоже. Здесь уже тридцать шесть человек…
– Какой, нахрен, Обжорка?! – Агата начала подозревать, что все это какой-то дурацкий розыгрыш.
– Ты играла в ту паршивую игру? – резко спросила Василиса. – Согласилась покормить того круглого нарисованного монстра? Вот и покормила на свою голову. Обжорка тебя сожрал – выдал, понимаешь ли, такой финтик, собака! Мы сейчас внутри него! – она развела руки в стороны и закружилась на месте. – Мы в долбанной сети, в которой Обжорка создал островок своего мира. Нас засосало сюда, как в черную дыру. Этот вонючий интернет-божок нас сюда притащил!
Агата тряхнула головой.
– Бред какой-то!
– Да, именно так все и выглядит, – согласился Сан Саныч. – Тебе еще нужно кое-что знать… – он замешкался, подбирая нужные слова. – Хм… в общем, в некотором смысле ты мертва.
– Что?!
– Да, мертва. И твое тело… это всего лишь имитация плоти. Все здесь – имитация. Каждый камешек, каждое растение, одежда, дома…
– Даже не пытайся это понять, – посоветовала Василиса. – Для нашего сознания это… как ты выразился, Сан Саныч?
– Непостижимо.
– Вот-вот, непостижимо!
Агата замотала головой, не желая принимать все услышанное.
– Нет! Не может быть! Я дышу. У меня бьется сердце.
– Ты дышишь и моргаешь по привычке, – сказала Василиса. – Этому телу не нужен ни воздух, ни пища, ни вода. А сердце почему бьется? Хм… Знаешь, запиши и это в разряд «непостижимое».
Агата посмотрела на свои руки, потрогала ткань домашнего синего халата, повела плечами, покрутила головой и… что-то было действительно не так. На ум пришло слово «тесно». Тело вроде бы и ощущалось, но с другой стороны…
«Непостижимо».
Она ущипнула себя за запястье, но боли не почувствовала. Посмотрела на небо и увидела в сумрачной выси еле заметные, словно грозовые всполохи. Сознание не желало все это воспринимать. Не желало!
– Как такое возможно?
– Ты этот вопрос еще долго будешь себе задавать, – ответил Сан Саныч. – А сейчас хорошо бы узнать твое имя.
– Агата. Меня зовут Агата.
Она поняла, что не чувствует запахов. Не единого. Во рту никаких вкусовых ощущений. Руки и ноги казались протезами – качественными, легко управляемыми, но все же протезами.
Агата, Сан Саныч и Василиса шли по улице мрачного, будто вымершего города, направляясь к главной площади. «Тебе нужно кое-что увидеть, Агата».
– Мы сюда попадаем в той одежде, в которой играли в игру «Покорми Обжорку», – объясняла по дороге Василиса. – И забирает Обжорка только… в общем, забирает он только особенных людей.
– Как это – особенных?
– Ты была довольна своей жизнью? – поинтересовался Сан Саныч.
Агата пожала плечами, в очередной раз ощутив в теле дискомфорт.
– Не особенно.
– Вот-вот, – печально улыбнулась Василиса. – Все, кого сожрал Обжорка, были не особенно довольны своей жизнью. Он словно какое-то одолжение делает, забирая, таких как мы.
Они прошли мимо большого дома, над дверью которого была вывеска «Таверна». От крыльца на несколько метров тянулась коновязь, возле стен стояли водопойные колоды.
– А чем ты была не довольна? – спросила Василису Агата.
– Я? – девушка усмехнулась и показала запястье с тремя бледными шрамами. – Неудавшаяся попытка, – пояснила она. – Взгляни на меня? Мне двадцать лет, а я все еще не отошла от этой унылой подростковой готической чуши. Заигралась. А вернее – доигралась до хронической депрессии. Наркота опять-таки. Должно быть, у меня с головой что-то не так.
– Дура, – обозвал ее Сан Саныч.
– Дура, – согласилась Василиса.
– А вы? – спросила Агата старика. – Вы тоже не хотели жить?
– Не хотел, – признался Сан Саныч. – Видишь ли, я полковник ВДВ. Участвовал в войнах и ни единой царапины. А через неделю после того, как вышел в отставку, попал в аварию и лишился ног. Такое ощущение, что Судьба берегла меня только для военного дела, а как только эти дела закончились… – он поморщился. – В общем, при жизни я передвигался в инвалидном кресле. Потом жена умерла. Сын – скотина, собрался упечь меня в дом престарелых, – он замолчал, а потом, будто извиняясь, добавил: – Устал я. У меня раньше никогда не было синдрома войны, а тут… когда я лишился ног, словно сломалась какая-то преграда в мозгах.
– Как бы то ни было, – зло сказала Василиса, – но мы не просили Обжорку забирать нас! Он не дал нам выбора. В Аду, наверное, веселее, чем здесь. В этом мире даже дня и ночи нет – вечный сумрак. Боже, как же тут уныло, хоть вой!
– А вы давно здесь? – спросила Агата.
Василиса на несколько секунд задумалась.
– Мои внутренние часы подсказывают, что я тут неделю. Да и Сан Саныч здесь почти столько же. Верно, Сан Саныч?
– Ага, – согласился полковник. – И вот еще что… Мы здесь, как в тюрьме. Отсюда нет выхода. По сути, мы находимся в гигантской коробке, стены которой похожи на вулканическое стекло. С Василисой мы прошли вдоль этих стен и ничего похожего на выход не обнаружили.
– А с чего вы вообще взяли, что мир Обжорки находится в сети? – удивилась Агата.
– Проповедник сказал, – ответила Василиса и поморщилась. – Сейчас ты его увидишь. Мы уже пришли.
Они вышли на площадь, на которой возле небольшого помоста стояли и медленно раскачивались люди. На многих была домашняя одежда: халаты, пижамы, майки, просторные штаны и рубахи. И лишь на некоторых – костюмы и элегантные платья. Люди стояли рядами по шесть человек и раскачивались в каком-то едином медленном ритме.
На помосте стоял человек в черном плаще и капюшоне, надвинутом на глаза. Агате этот тип напомнил инквизитора из старого фильма о ведьмах.
– Их тут тридцать четыре, не считая Проповедника, – сообщил Сан Саныч. – Стоят и раскачиваются, как камыши на ветру.
– Как обдолбыши на трансцендентальной вечеринке, – выдала свою версию Василиса. – Я знаю, о чем говорю. Вот такие здесь финтики творятся, Агата. Всех этих людей Обжорка сожрал до нас. Они не разговаривают… черт, они вообще ничего не делают – лишь стоят и раскачиваются. Из нормальных здесь только я, да Сан Саныч. Был еще один парень. Леха. Он, как и мы возмущался, ругался на Обжорку, а теперь… теперь Леха стал, как эти зомби. Стоит сейчас в первом ряду и раскачивается.
– Но что с ними? – спросила Агата.
– Да кто ж их знает? – ответила Василиса. – Проповедник – это вон тот тип в плаще – говорит, что они счастливы. Я лично
