как и других праздников святцев, использовались для определения сроков хозяйственных работ. Наиболее показателен в этом отношении второй спас — преображение. «Со спаса — преображения погода преображается», «сей озимь от преображения до Флора». С преображения начинали запашку полей под озимый хлеб, освящение семян для посева. Крестьяне приносили в церковь семена в лукошке, после обедни выходили в поле, священник служил там молебен, кропил землю водой и бросал семена в первую борозду.
Некоторые крестьянские семьи озимый сев начинали особой молитвой в поле: «Пошли, господи, в поле хлеба, на дворе живота на всех голодающих, на воров, на немощных, на скот»[77]. Молитвы хранились в строгой тайне и переходили из поколения в поколение.
Август завершался праздником Ивана Постного (29 августа), который церковь именует днем «усекновения главы пророка, предтечи и крестителя Иоанна». В некоторых местностях в этот день совершались большие богомолья. Под влиянием духовенства в народном сознании сложилось свое истолкование евангельской легенды о смерти Иоанна Крестителя, согласно которой он был казнен царем Иродом по настоянию его жены Иродиады «усекновением главы». Это сказание в его апокрифическом варианте, вероятно, и послужило канвой для создания распространенного народного поверья, сформировавшегося по принципу аналогии между мученической смертью пророка, описанной в евангелиях, и головной болью вообще. Существованию этого поверья в немалой степени способствовало утверждение церковников, что «один взгляд на страдальческую главу крестителя располагает пас искать у него помощи против этой боли». Апокрифическое сказание о двенадцати пятницах обещало спасение от головной боли тем, кто соблюдал пост и молился в девятую пятницу накануне праздника Иоанна Предтечи:
Кто эту станет пятницу поститься
Постом и молитвою,
От бессонной главной болезни
Сохранен будет и помилован от бога[78].
Поэтому страдающие головной болью перед молебном обвязывали голову ниткой, а в церкви заказывали по этой мерке свечу и ставили ее перед образом Иоанна. К резному изображению головы святого клали нитки, тесьму. После окончания службы их брали и хранили как средства исцеления от болезни. Приведенный обычай служит характерным примером упрощенного толкования массами христианской мифологии и утилитарного подхода к известным библейским сюжетам.
Во многих областях России в день Ивана Постного было принято не есть ничего круглого, «напоминающего голову» — яблоки, картофель. Один из наблюдателей народного быта констатировал, что среди крестьян распространено убеждение, будто «Иродиада играла главой Иоанна, как яблоком: есть яблоки… — значит подражать ей, а в чем подражать, этого объяснить не могут»[79].
Осенняя календарная обрядность в северных и центральных русских областях была укорочена и соответствовала лишь периоду уборки урожая. В октябре — декабре в аграрно-бытовом календаре дореволюционной деревни выделяются даты, особенно почитаемые женщинами. Это дни праздников в честь женских образов православия — богородицы, Параскевы Пятницы, святых Екатерины, Анастасии и других, считавшихся покровительницами судьбы, жизни и работы женщин: 1 октября — покров, 14 октября — Параскева Грязниха (день преподобной Параскевы), 22 октября — зимняя Казанская (праздник, утвержденный церковью как день почитания «чудотворной» иконы Казанской божьей матери), 21 ноября — введение (церковное название «введение во храм богородицы»), 24 ноября — Катерина (день святой Екатерины), 4 декабря — Варвара (день святой Варвары), 9 декабря — зачатие Анны. Во всех отмеченных датах проходит брачная тема и тема рождения новой жизни.
* * *
В общественно-религиозной жизни села важное место принадлежало обреченным (или оброчным), обещанным, заказным и тому подобным праздникам. По точному определению М. И. Смирнова, это была «летопись хозяйственных и других бедствий местного населения»[80]. Они явились выражением беспомощности, неустойчивости единоличного крестьянского хозяйства перед стихийными природными силами. Стремясь оградить село, местность от пожаров, градобитий, бездождия, падежа скота, вредителей сельского хозяйства и т. п., крестьяне прибегали и к церковным ритуальным действиям (тоже магического свойства) — крестным ходам, моленьям, «поднятию» икон и т. д., которые явились результатом многовековой церковной деятельности и активно вытесняли старинные дедовские средства. Под воздействием церковной проповеди в деревнях создавались поверья о том, что такая-то деревня «не приняла» икон и была наказана за это несчастьем, бедствием, что это божья кара за грехи, совершаемая при помощи того святого, который в этот день чтится церковью. В память о каком-либо стихийном бедствии и устанавливались обреченные дни, отмечавшиеся крестьянами посещением церкви, отдыхом от работы. Они служили религиозно-магическим предупреждением повторения этих грозных событий. В наших экспедиционных записях типичны такие рассказы: «У нас был оброчный день — Параскева Пятница. Раньше не работали, молебствовали, ходили по дворам с иконами…»[81] «В нашей деревне был оброчный день — царь Константин. Когда-то был падеж скота и наша деревня обреклась в этот день служить молебен. Выносили из церкви иконы и прогоняли сквозь них скот»[82].
Обреченные праздники имели всеобщее распространение. М. И. Смирнов заметил: «Нет селения в Переславльском уезде, которое бы не праздновало хотя бы один такой день… встречаются такие, в которых насчитывается до десятка подобных праздников»[83].
Динамика обреченных дней обнаруживает полное соответствие их с горячим хозяйственным временем. Зимой число обреченных праздников было невелико, но, начиная с апреля, оно увеличивалось, достигая кульминации в июле, и спадало к зиме. Таким образом, наиболее действенные средства языческой магии и христианской «святости» падали на самые ответственные месяцы созревания и уборки хлебов — июнь-июль. Поэтому не случайным было обращение в это время к образам женских святых, в основе функций которых лежали свойства прежних языческих божеств плодородия. Например, в июне отмечались «богородичные» дни, посвященные «чудотворным» иконам божьей матери: Боголюбской (18-го), Владимирской (23-го), Тихвинской (26-го), в июле — Казанской (8-го), Смоленской (28-го) и др.
В крестьянском быту наблюдалось большое дробление праздников. Многие из них носили местный характер и считались «своими», деревенскими. Самыми продолжительными и торжественными были престолы. Возникновение престолов относится к эпохе утверждения феодализма на Руси, когда в каждом поместье строилась «своя» церковь, посвященная определенному святому, иконе, событию из «священной истории». «Свои» церкви, как и «свои» чудотворные иконы, «святые» и т. п., служили идеологическим средством прикрепления крестьян к земле, к поместью. Престольные праздники связывались с престолам в деревенских церквах, а так как редкая церковь имела один престол (обычно два и более), то нетрудно себе представить, как велико было число таких праздников. Праздники в честь некоторых святых отмечались по два раза в год. Даже те из них, которые приходились на рабочую пору, имели весьма широкий размах.
Во время проведения «своего» престольного праздника с особой силой проявлялась такая черта крестьянской психологии, как конформизм — стремление не отстать от других, быть «как все». В
