он перепроверяет. Я киваю.
— Да. Я говорила тебе. Хочу увековечить эту ночь.
— Я пойду приготовлю все и мигом вернусь.
— Окей. Я просто собираюсь дать глазам отдохнуть, — говорю я ему. Я закрываю глаза, что немного помогает при вращении.
Бубба будит меня, когда все заканчивается.
— Сара? Ух ты. Я никогда по-настоящему не видел, чтобы кто-нибудь спал все это время. У тебя стальные яйца, — хвалит он меня.
— Да, это так, — с гордостью соглашаюсь я.
Он достает зеркало и ставит его передо мной. Моя лопатка горит, и я бросаю взгляд в зеркало.
На меня смотрит большой красный воспаленный пенис. У него есть глаза, и один из них подмигивает.
Я смотрю на него, затем на Буббу.
— Ты сказала, большой пенис, на котором кто-то может ездить верхом, — говорит он мне, и, клянусь жизнью, хоть это и было всего полчаса назад, я этого не помню.
— Мне показалось, я сказала что-то другое, — бормочу я. — Но все в порядке. Я могу исправить это позже.
Кто хочет пенис на спине?
Когда Элли выходит, она хочет посмотреть на мой, но я ее отталкиваю.
— Нет времени, — говорю я ей. — Нам нужно вернуться на вечеринку, а потом встретить лимузин. Я покажу тебе по дороге домой.
— Хорошо, — соглашается она. — Это больно.
— Я проспала все время, — отвечаю я, и мы мчимся обратно в клуб. Когда мы приходим, то изучаем список времени, кто сколько продержался на члене, и просто мысль о пенисе напоминает мне о моей спине.
О, Господи! У кого есть пенис на спине?
Очевидно, у меня есть.
Мы объявляем победительницу, женщину по имени Кэрол, с которой я работала в прошлом году.
Она вскрикивает, и бармен Мэтт целомудренно целует ее в щеку, а она хватает его за задницу. Он добродушно относится к этому и наливает ей еще выпить.
— Ты готова? — спрашиваю я Элли, смотря на время. — Мы сможем это сделать.
Она кивает, держась за стол.
— Да. Мы сможем это сделать.
Она делает шаг, затем пошатывается. Затем останавливается.
— Верно? — она смотрит на меня. — Мы сможем это сделать?
— Конечно, — соглашаюсь я. Моя уверенность — ложь, потому что я буквально вижу троих Элли. Поэтому я поступаю логично. И говорю с той, кто посередине.
Мы поддерживаем друг друга на протяжении двух шагов, прежде чем обе начинаем раскачиваться так сильно, что Колби вздыхает.
— Господи. Вот. Каждая из вас беритесь за руку.
— Но Алекс увидит вас, — протестую я, повисая на его бицепсе. Колби пожимает плечами.
— Я скажу ему, что вернулся на свадьбу в качестве сюрприза, что правда, и что пришел сюда выпить. Что тоже правда. Я не обязан упоминать о мастер-классе.
— Не надо, — советует Элли. — Не упоминай об этом.
Она виснет на другом его бицепсе, и я уверена, что мы выглядим нелепо, когда Колби вытаскивает нас на обочину. Элли одергивает свои шорты.
— Зачем ты заставила меня надеть эти нелепые вещи? — требует она от меня. — Они врезаются в Би-Би.
Би-Би — это ее вагина, и она назвала ее так после того, как я заставила ее сделать бразильскую эпиляцию в прошлом году.
— Би-Би выглядит в них фантастически, — уверяю я ее. — Красота — это боль, любовь моя.
— Вы знаете, что вы обе говорите невнятно до такой степени, что я не могу вас понять, верно? — Колби спрашивает нас с легкой одышкой. Это довольно впечатляюще, учитывая, что на каждой руке у него висит по сто двадцать фунтов.
Мы с Элли хихикаем, потому что это забавно, а потом, мы видим Сэма и Алекса, развалившихся в лимузине и ожидающих нас. Они оба выглядят спокойными, хладнокровными и собранными, и на минуту, долгую минуту, я вижу преимущества в мужчине моего возраста.
Сэм такой взрослый, когда наблюдает за нами.
У Колби такое гладкое юношеское лицо, но у Сэма есть… характер, мудрость и обаяние.
Сейчас он смотрит на меня, и в его глазах светится юмор.
— Слишком много выпила? — спрашивает он без необходимости. Затем отцепляет мою руку от Колби. — Я держу ее.
— Колби! Когда ты приехал? — Алекс делает все возможное, чтобы по-медвежьи обнять своего сына, не отстраняя Элли от себя. Всем очевидно, что она рухнет без поддержки.
— Только что, — говорит ему Колби. — Я не мог пропустить твою свадьбу. А потом столкнулся с этими двумя, и… им нужна была помощь, чтобы добраться до машины.
— Я вижу это, — замечает Алекс. — Что ж, давай загрузим их.
— Я люблю тебя, — говорит ему Элли, когда он осторожно забирает ее у Колби. — Я имею в виду, я действительно, очень, очень люблю тебя, Александр.
— О, полное имя, — хихикает Колби. — Лучше поосторожнее.
— Ты остановишься на винодельне? — спрашивает его Алекс. Но Колби качает головой.
— Я встречаюсь с друзьями сегодня вечером. Но завтра я приду пораньше.
Алекс снова обнимает его.
— Так приятно видеть тебя.
Мы забираемся внутрь, и Колби смотрит, как мы отъезжаем, я каким-то образом оказываюсь на коленях у Сэма. Это хорошие колени. Крепкие, с длинными ногами. Я похлопываю по ним. Он отмахивается от моих рук. Я снова похлопываю по ним.
Он качает головой.
— Сколько ты выпила?
— Очень много, — честно говорю я ему.
— Сара, — встревает Элли. — Ты не показала мне свою татуировку.
— Татуировки? — Алекс и Сэм отвечают одновременно, и всем интересно, а я понятия не имею, как мне из этого выпутаться.
— Сначала покажи нам свою, — я замолкаю. И Элли улыбается Алексу. — Тебе это понравится. Это означает «кошечка Элли». Знаешь, так ты называешь меня.
Я слегка задыхаюсь, потому что Колби на самом деле придумал это прозвище, но Элли игнорирует меня, задирая футболку и показывая нам свою лопатку. Длинная, гибкая пума спускается по ее плечу, ее зеленые глаза знойны и прищурены, и она свирепо рычит. Это невероятно.
Я охаю и ахаю над этим, и Алексу это даже нравится, и, в конце концов, я больше не могу тянуть время, потому что Элли поворачивается ко мне.
— Ну что? Покажи нам свое.
— Я не могу, — говорю я ей.
— Почему?
— Это не для маленьких детей.
Элли пристально смотрит на меня.
— Здесь нет маленьких детей.
— Это дико неуместно, — отвечаю я.
Она пожимает плечами.
— Ты тоже, так что, что бы это ни было, оно идеально для тебя.
— Я не могу.
— Показывай, — приказывает она, и теперь это звучит тверже. — Вся эта история с татуировкой была твоей идеей.
— Но я умираю, — говорю я ей. — Мое последнее желание — не показывать ее тебе.
Она закатывает глаза.
— Ты умрешь, если не покажешь мне.
— Хорошо, —
