молоко, жаропонижающее, и Эда заглянула в мамин кошелек, там оказалось денег только на хлеб. Тогда Эда поняла, что дело плохо. Денег не было, помощи не было, брат и сестра не приезжали, и Эда даже не знала как им позвонить. Она бы спросила у мамы, но мама почти все время спала, а когда приоткрывала тяжелые веки, ее красные глаза смотрели бессмысленно, и она, казалось, не понимала, о чем ее спрашивает дочь. Эда не сразу вспомнила про бисер – сначала, она даже не подумала, что ситуация серьезная, и нужно использовать волшебство. Но когда не осталось денег, она поняла, что нужно действовать. Но только бисера у нее осталось с чайную ложку!
Как вышить маму здоровой, если бисера так мало? Она могла бы вышить желание словами, но работает ли это? Она до сих пор не знала, остался ли ее учитель без невесты, и не знала, как это узнать. Может поискать в записной книжке номер маминой подруги – мамы Эдуарда Генриховича и позвонить ей? Что она спросит – «извините, вы не подскажите, бросила ли вашего сына невеста?». Какая глупость! И зачем только она потратила бисер на это желание! Теперь, когда ей действительно нужно было волшебство, у нее был лишь маленький шанс на чудо. Что, если не выйдет? Эде стало страшно. Что же она наделала? В ее руках было столько возможностей создать что-то полезное, а она потратила их на какие-то глупости! Эда готова была плакать от отчаяния, но она держалась. Так! Не надо раскисать. Надо пробовать, сказала она себе и стала вышивать желание: «хочу, чтобы мама выздоровела», но когда она уже заканчивала фразу, и оставались лишь две буквы, оказалось, что бисера больше нет. Нет, только не это! От отчаяния Эда заплакала, но проснулась мама, и попросила пить. Эда дала ей воды, и немного посидела рядом.
Должен же быть выход, думала она, не может быть, чтобы его не было! И тогда ее осенило: ведь можно распустить другие вышивки! Ну конечно! Она может распустить любую ненужную вышивку и закончить фразу. А если не поможет, то и рисунок здоровой мамы вышить! Эда с радостью схватила ножницы и посмотрела на свое расшитое желаниями полотно: микроскоп, брат и сестра, надпись про учителя. Точно! Можно распустить брату и сестру, и у нее будет не только много бисера, но, наверное, и желание ее будет испорчено, и Анна с Александром смогут приехать домой, а это еще лучше. И как она только раньше не догадалась?
Но едва только Эда сделала первые движения ножницами, и нить была повреждена, как бисер, который должен был рассыпаться на ткани, стал стремительно таять, делая ткань вышивки влажной. Эда стала отрезать еще и еще, она отрезала его почти весь, но бисер, который она отрезала, таял, словно мелкие льдинки. Нет! Только не это! Эда застыла от ужаса, понимая, что ее надежде вылечить маму с помощью бисера пришел конец, но потом стала снова и снова отчаянно отрезать бисер, будто хотела успеть собрать его до того, как он растает. Ничего не выходило. Слезы полились у Эды по щекам, и она стала рыдать, уткнувшись в подушку, чтобы не услышала мама. Она плакала долго, пока сил на слезы совсем не осталось, а когда поняла голову от подушки, ее лицо было все распухшее от слез и горя.
Мама открыла глаза и позвала дочь.
– Да, мамочка, – сказала Эда.
– Ты плакала? – мама дотронулась до лица девочки, которое было сейчас таким несчастным, каким не было еще никогда.
– Мама, я не знаю, что делать, как тебя вылечить, – воскликнула Эда и снова по ее щекам полились слезы. – Я не знаю даже как позвонить Анне и Александру, но даже если я позвоню, они не приедут, мама, и все из-за меня. И денег в твоем кошельке больше нет.
– Тише, тише, – стала успокаивать ее мама, но голос ее был таким слабым, что сердце у Эды просто разрывалось. – Все наладится. Я думаю, мы можем попросить денег взаймы, мне только нужно набраться сил и позвонить.
И мама снова закрыла глаза, потому что говорить ей было очень трудно. Если бы Эда могла сделать что-то, чтобы исправить свои ошибки – не быть такой эгоисткой, заботиться о маме, вернуть брата и сестру. Бисера больше нет, и однажды вышитый бисер больше не способен помочь, и что же будет теперь? А если Анна и Александр больше никогда – никогда не вернутся? Невероятно, что еще недавно Эда так хотела избавиться о них, все казалось не таким серьезным. И что же будет теперь?
Слезы, наверное, так и продолжали бы литься из глаз девочки, если бы не стук в дверь. Оказалось, это снова приехала скорая помощь. Убедившись, что женщине не стало лучше, врач принял решение везти больную в больницу. Эда засуетилась и собрала вещи для мамы, какие велел доктор.
– А я? – спросила она, когда маму погрузили в машину скорой помощи. – Можно я поеду?
– Для детей у нас не будет места, – ответил врач. – Больше никого у вас нет? Нужно позвонить кому-нибудь – бабушке, тете, дяде, не знаю – кому-нибудь.
Эда молча кивнула. За эти несколько дней, что она провела с мамой, она словно повзрослела на несколько лет. Она поняла, что должна остаться, должна во что бы то ни стало исправить свои ошибки. Да и Чипа нельзя оставить одного, а в больницу его не возьмешь. Когда она закрыла за врачами ворота, на часах было почти четыре. Она быстро подогрела и налила своей собаке молока, оделась и побежала из дому – искать избавление от бед, которые успела навлечь на свою семью.
***
Эдуард Генрихович был еще в школе. Она видела его в дверную щель, прислушалась – поняла, что он один, стукнула пару раз в дверь и вошла.
– Здравствуйте, – сказала она едва слышно, но потом откашлялась и повторила уверенно. – Здравствуйте, Эдуард Генрихович. Пожалуйста, простите меня за то, что я вам наговорила, это… я очень глупо себя вела, я знаю. Вы сможете меня простить?
Учитель смотрел на нее своими прежними добрыми карими глазами.
– Я рад, что ты пришла, Эда. Ничего, я понял, что у тебя были какие-то неприятности, поэтому совсем не обиделся. Как я тебе и говорил, неприятности у всех бывают, – и взгляд его при этих словах стал таким грустным, что Эда, понимая в чем дело, почувствовала сильный-сильный стыд. Но она знала, что сейчас нельзя тратить время.
– Ваша невеста
