class="p1">— Кроме шуток? — воскликнул инспектор Лямотт. — Тогда это не наш подозреваемый…
— Может быть. Или, чтобы убить наших двух молодцев, он предпочел принять меры предосторожности, — предположил доктор Вердье.
— Мы знаем, кто это, по крайней мере?
— Дилан Декупман и Сириль Диркенс. Они есть в нашей базе, так как связаны с грабежом с насилием, с укрывательством и торговлей наркотиками.
— Настоящие мальчики из церковного хора!
***
На обратном пути, в машине, инспектор Лямотт не произнес ни слова. Комиссар Барде — тоже. Новые данные лишь укрепили его сомнения.
— А если это мы напортачили? — вдруг сказал инспектор Лямотт. — Мы исходили из предположения, что Эжени Туре, Николь Петиссье и Тьерри Марешаль были слишком словоохотливыми свидетелями. А если в действительности всё было наоборот?
— Они были убиты… так как ничего не сделали?
— Да. Я считаю, что эти трое видели что-то, но они не стали вмешиваться. И вагон поезда тут — это символ. Если бы это не имело значения, их могли бы убить в любом другом месте.
— В этом случае, похоже, что наши жмурики из морга совершили какой-то акт агрессии. Почему их не убили в том же месте?
— Возможно, убийца посчитал более мудрым организовать все иначе. Если он был жертвой этих двух типов, он знал, на что они способны, — сказал инспектор Лямотт.
— Он, в любом случае, отплатил им той же монетой. Око за око, зуб за зуб. То, что он пережил, должно было быть чем-то очень серьёзным…
Вернувшись в участок, инспектор Лямотт сел за компьютер, и через несколько минут комиссар Барде увидел удовлетворение, появившееся в глазах его сотрудника.
— Нашёл! Наш кандидат на самом деле — это кандидатка. Камилла Делоран, тридцать лет, бывшая актриса драматического театра.
***
Когда комиссар Барде и инспектор Лямотт приехали в её дом, она даже не пыталась прятаться за лживыми отговорками. Специалисты нашли в её гараже катушку колючей проволоки, а в камине — остатки обугленного наряда, который она носила в момент убийств.
Ее история оказалась настолько ужасной, что комиссар Барде почувствовал себя виновным в обязанности отдать её в руки правосудия.
Два года назад Камилла, как обычно, ехала на поезде, чтобы вернуться домой после выступления в другом городе. Было очень поздно. В поезде находились три человека. Два молодых человека вошли чуть позже. Камилла была красивая, и она привлекла их взгляды. Они приблизились. Их намерения были очевидны. Первый стал щупать ее ягодицы, другой хватал за лицо, стараясь поцеловать. Оба были пьяны. Камилла умоляла, кричала, отбивалась. Напавшие повалили её. Когда она рухнула на пол, они стали бить её ногами в ребра и в живот. После этого они убежали. Камилла была беременной на четвёртом месяце. Ребёнок не выжил.
Жертва-убийца рассказала:
— Чтобы спасти мне жизнь, врачи удалили мне матку. Я не только потеряла ребенка, но мои обидчики лишили меня возможности вновь забеременеть. После этого я потеряла вкус к жизни. Носить ребенка в себе — это неописуемое счастье. Когда эта радость умирает, вы умираете вместе с ней. Мой любимый не смог поддержать меня, и наша пара распалась. Я полностью провалилась во тьму. А полиция не нашла моих обидчиков. Поэтому я решила сделать эту грязную работу сама.
— Но трое других, они не сделали ничего такого…
— Исправление: они вообще ничего не сделали. Их было трое. Есть рычаги аварийной остановки в вагонах поезда. Если бы один из них потянул такой рычаг. Если бы мужчина попытался встать, или если одна из женщин закричала, мой ребенок мог бы быть жив. Вместо этого девушки прижались друг к другу, так они были испуганы. Одна из них была медсестрой. Её работа — помогать людям, не так ли? Мужчина сидел, как парализованный… То, что я сделала, — это правосудие. Не для вас. Для меня и для моего ребенка! Они просто заплатили за свою трусость…
Ради Фаби
— И, конечно же, никаких свидетелей! — воскликнул дивизионный комиссар Люсьен Бельмар.
— Можно было бы попытаться повторно допросить Фаби…
— Вы смеётесь надо мной?
Чувствуя первые признаки гнева своего патрона, комиссар Барде тотчас же пошёл на попятную:
— Да, конечно, она немного… необычная…
***
Молодую женщину, о которой шла речь, в действительности звали Мари-Фабианой Фабриси, но для всех на юге Экса она звалась Фаби. И никто и не представлял себе, что она могла бы носить какое-то другое имя. Никто. Даже она сама! Жертва несчастного случая при родах, в которых умерла её мать, девчонка имела очень серьёзную задержку в развитии. Природа одарила её красивой мордашкой и великолепным телом, которые заставляли оборачиваться многих парней на улице, но как только она открывала рот, те же парни тут же давали задний ход, делая заключение, что это весьма «странная девушка»… И шли искать в другом месте! Дело, в том, что Фаби соединяла в себе обезоруживающую чистосердечность с речью маленькой девочки возраста примерно трех лет. Она фактически никогда и не выходила из неустойчивости раннего детства.
Понятно, что в таких условиях её отец, простой рабочий-каменщик, был совершенно счастлив, когда она смогла начать работать — он ей нашел место прислуги у своего домовладельца. Ей не платили особо много, но у неё теперь была работа. К тому же, и это было совсем неожиданно, месье Делувье закрыл глаза на то, что через несколько месяцев после приёма на работу его дочери у Пьера Фабриси возникли затруднения в оплате ежемесячного взноса по аренде квартиры.
***
— Хорошо, ещё раз обо всем вкратце, — снова заговорил дивизионный комиссар Бельмар. — Робер Делувье, холостяк в возрасте сорока пяти лет, получил смертельный удар у себя дома да ещё и одним из своих собственных кухонных ножей. Нас вызвала дочка Фабриси, так называемая Фаби, которая обнаружила тело, прибыв утром, чтобы заняться домашним хозяйством. Первая особенность: она не понимает того, что происходит, и почему её патрон больше не шевелится. Хорошо, допустим. Но есть и вторая особенность, не так ли, Барде? Мы не обнаружили никаких следов ни на ноже, ни… где-либо вообще. И почему? Потому что эта дуреха, у которой нет света вообще на всех этажах, вздумала все основательно отмыть, прежде чем нас вызвать. «Фаби все хорошо протерла, месье»… И что у неё только в голове!
— Всё так, — лаконично отметил комиссар Барде. — Так, как вы говорите.
Дивизионный комиссар позволил себе немного помолчать, а потом спросил:
— А что касается вещей, там есть что-нибудь?
— Ничего, похоже, не было украдено, патрон. Делувье вёл
