и меня оглушила темнота.
– Спеши, Вадик! – в голове послышался мелодичный голос, а возле двери забрезжил маленький тусклый лучик, показывая мне дорогу на выход.
11 глава
Оглядываясь и следуя старым путём, я крался к себе домой. Свою находку я засунул за пазуху и проверял через каждые пару минут, боясь потерять смысл данной операции. Рыжий бежал впереди, высоко подняв хвост и даже не старался прятаться, собака сутулая! Луна периодически пряталась за обрывки облаков и в эти моменты становилось по-настоящему темно.
Оставалось совсем немного, перемахнуть через свой забор и, вуаля, я дома. Закрыв дверь на замок, кинулся к окнам, плотно закрывая их старыми плотными занавесками. Ну, а вдруг кто-то следит, слишком ценна была моя находка и не важно, что было в ней внутри. Котяра удобно устроился на полу возле дивана и стал наблюдать за моими действиями.
Включив свет, осторожно положил свёрток на стол и аккуратно стал его разворачивать. Странно, но руки мне не подчинялись, крупная дрожь пронизывала тело, от чего я долго не мог справиться с простой задачей, тихо ругаясь себе под нос. Наконец справившись, выдохнул и вытер пот с лица.
– И что же это такое?
Максимально бережно я стал раскладывать пожелтевшие от времени бумаги, документы и несколько фотографий, занимая практически всё пространство стола. Старые, желтовато-серые чёрно-белые фотографии привлекли моё внимание. Я взял первую в руки и стал рассматривать молодую пару, уже узнавая в девушке Настасью. Она улыбалась, держа за руку настоящего богатыря в простой деревенской одежде, которую видел только в музеях или в старых фильмах, например, «Тихий дон». О, да, я смотрел этот фильм и имел какое-то понятие о жизни казаков и их семей в до революционное время.
Этот «богатырь» явно был её мужем. Ну до чего же здоровый мужик! Под два метра ростом, с шикарными усищами и могучими плечами, Настасья рядом с ним казалась тростиночкой, но так они гармонично смотрелись! Насмотревшись вдоволь, взял вторую, семейную. Тут уже их семья в полном составе: муж Настасьи, она сама с малышом на руках и двое мальчишек по краям. Кайфово так. У меня в личном архиве тоже есть похожая семейная фотка. Вспомнив этот факт, такая грусть накатила, аж зубами скрипнул.
Было ещё несколько подобных фото, но на них моя прекрасная незнакомка уже была одна с детьми. И самое последнее, на нём я завис подольше. На фото загадочная Настасья, хоть и не цветная карточка, но было понятно и так, одета вся в чёрном и в таком же платке с убранными волосами. Грустный взгляд, глубокая тоска и вся тяжесть мира на её плечах. Меня манила её грусть, завораживала и не отпускала. С усилием дёрнув головой, внимательнее присмотрелся и охренел в прямом смысле этого слова! Кошак! У её ног сидел мой кот!
Не веря своим глазам, я глянул на Рыжего, который не отрываясь продолжал смотреть на меня.
– Это ты?
В ответ мне было громкое «мяу». И как это понимать? Соображая, что такого не может быть, снова вернулся к фотографии. Ну да, Рыжий, эту морду-лица я ни с кем не спутаю.
– Вот это прикол, Рыжий, а ты оказывается долгожитель? Мне бы так.
И чему я удивляюсь после всего, что было? Интересно, а что меня ещё ждёт впереди? Вроде уже задавался этим вопросом, не важно. Снова бегло рассмотрел фотокарточки и отложил стопкой в сторону. Пришло время заняться сложенными бумагами, на одной я даже рассмотрел гербовую советскую печать. Ничего себе. Меня аж стало потряхивать, это же сколько лет моей находке, не мне, а работникам музея это разгребать.
Мои руки сами потянулись к пожелтевшим от времени письмам. Их было всего пять штук, почерк довольно разборчивый и явно мужской, размашистый, а вот читать было тяжело. Ох и выражались в то время! «Душа моя… Единственная… Корюшка..» И в этом духе. Первые письма несли в себе обычные разговоры мужа к любимой жене, описание нелёгкого быта в дали от дома и переживании за свою семью. Даже я прочувствовал тоску сильного мужика и пропускал его нежные послания своей женщине.
А вот последние письма вызвали неподдельный интерес. Муж Настасьи углубился в рассказ о военно-полевом быте, тяжёлых переходах на лошадях от «душечка, та самая станция, ведущая на восток» с тяжёлым грузом в ящиках и постоянном напряжении от предчувствия беды. Он писал о сумасшествии нескольких казаков, случайно уронивших один из ящиков и как их атаман провёл показательную казнь.
Ничего не понимая, дочитал до конца, снова клятвы в вечной любви и просьбы ждать и верить в него. Тяжело вздохнув, взял последнее письмо. Оно очень отличалось от остальных, и дураку было понятно, что писалось на старой бумаге и его много раз перечитывали. Пара углов были оборваны, а в самой середине текста было два размытых следа. Слёзы. Решив, что уже нет смысла останавливаться и хуже уже точно не будет, стал вчитываться в текст.
«Настюша, душа моя! Знаю и верю, что настанет наше время, от мысли о тебе сердце стучит быстрее. Вспоминаю твои глаза и выть зверем хочется, соскучился. Сыновей обнять хочу, к реке пройтись, землю вспахать… Ты береги семью, будь сильной, ведь не уверен, что на этом свете мы свидимся…» Дальше было настолько личное, что я даже зажмурился, чувствуя, что мне нет места в этих словах. Уняв стыд и призвав наглость, вернулся к чтению: «Я довёл их, показал пещеру, где мы с отцом попали в грозу и ночевали, помнишь мои детские кошмары? Атаман Семёнов доволен. Груз спрятан, но вернуться нельзя, красные волки рыщут рядом. Я верю в царя, верю в командира, верю в нашу Россию. Придёт время и это поможет нам встать на ноги. Станция Белоселово, сопки Ярый кол и Коловал, я остаюсь здесь. Твой вечный друг»
Не может быть! Иваныч был прав, муж Настасьи помогал, а может и сам был белогвардейцем, а из последнего он прямым текстом указывал на это и что-то очень значимое и явно дорогое. Но почему он ей это написал? И как не побоялся, что могут перехватить письмо? Куча вопросов. Я сел на стул, не в силах стоять на ватных ногах, жалея,
