это самое… Мне бы к Богу надо.
Улыбнулся священник:
– Прямо сейчас, что ли?
Сашка еще тише:
– Сейчас…
Чудно!..
– Простите, молодой человек, что вы имеете в виду?
А то, что и в самом деле некуда было теперь идти Сашке… Совсем не куда! Бог человеку не судьбу дает, а дорогу. И если кончилась жизнь, а дорога еще осталась, то мимо Бога уже не пройдешь. Не знаешь как, а все равно чувствуешь – надо идти, вот только куда и как понять трудно.
Все рассказал Сашка: и про машину свою, что на проспекте сейчас догорала и про то, как жил, и про то, как сегодня вдруг умер. Коротко, но ясно.
Леночка поближе подошла… Закивала. И я, мол, батюшка, тоже… Можно и я вам все расскажу?
Ох, люди!.. Живут за воротами храма, как на проходной дороге, и исповедуются не в церкви, а возле нее.
Сашка спрашивает:
– Батюшка, я это… Можно я у вас тут останусь?
В церкви то есть. Если – к Богу, то как же иначе?..
Леночка торопливо говорит:
– И я тоже, батюшка!.. Я ведь тоже в этой машине должна была быть.
Улыбнулся священник. Церковь, граждане, это вам не ночлежный дом… А на Сашку взглянул, вдруг глаза его грустными стали. Задумался…
– Как себя в храме вести знаете? – спрашивает. – Алтарь место святое, в него заходить нельзя.
Сашка кивает: не буду, мол!..
Леночка тоже: ой, да что вы!..
И оба не верят – все равно, мол, сейчас пальцем на ворота покажут.
Священник говорит:
– У нас ночного сторожа два дня назад избили, сторожку сожгли. Если опять придут хулиганить, вы милицию вызывайте.
Сашка только плечами пожал: и все?.. Ладно, мол, разберемся. Свой паспорт протянул. Батюшка только отмахнулся: мол, не в гостинице мы с вами. Пропусков в Царство Небесное не бывает. Но на всякий случай богомольную старушку, рабу Божию Анастасию, с гостями оставил. Впрочем, это дело понятное, новые люди в храме и случайными оказаться могут…
5.
Июньские вечера светлые, длинные, суетливые. Поэтому Сашка и любил по пятницам за город выбираться. В домашней баньке попаришься, с дружбанами за жизнь языком потреплешься, выпьешь не слабо – хорошо! Или вот, к примеру, девочки…
Покраснел Сашка, на Леночку покосился… А та уже с Настасьей Филипповной кирпичи к недостроенной колокольне таскает. Леночка – по паре штук, старушка – и то слава Богу – по одному. Двенадцать шагов от штабеля до колокольни. Немного… Особенно для Леночки. Но три раза на высоких каблучках за одну ходку споткнуться – это тоже суметь надо. Работнички, понимаешь!..
Выбросил Сашка сигарету, потянулся не спеша, встал с кучи бревен. Что ж, если бани нет, четыре штабеля кирпича – тоже баня. Настоящий-то пот – не от финансовых забот. Вздохнул Сашка, снова на Леночку украдкой взглянул. Хороша, хоть и скромницу из себя разыгрывает!.. Тоненька, гибкая, как лань… Поневоле залюбуешься.
Плюнул Сашка. Вот, елы-палы!… Чуден человек, честное слово. Вроде и к Богу пришел, а все равно дурацкие мысли в голову лезут. Еще душа чуть ли не криком от боли и обиды стонет, а – опять туда же… Кабан чертов!
Работали больше молча. Сначала – вроде ничего, а потом, с непривычки, и тяжеловато стало. Отдохнуть присели.
Сашка как бы между прочим Леночке говорит:
– Туфли сними, что ли…
Та с улыбочкой:
– А зачем?
– Мозоли набьешь…
Фи, мозоли!.. Отвернулась Леночка, нахмурилась… Не угодил, значит. Но ведь от души хотел, по-доброму… Даже про кофточку мамину не сказал, чтобы одела ее. Женская тоненькая талия хуже магнита, куда бы не посмотрел, а все она перед глазами маячит.
Через пару часов легче работа у Сашки пошла – втянулся. Даже Анастасия Филипповна улыбнулась.
Слышит Сашка, шепчет она Леночке:
– Не мужик у тебя, а прямо слон какой-то…
Правильно. Только вы, бабы, под ногами не путайтесь.
С кирпичами закончили, Сашка за бревна взялся. Леса возле колокольни ставить нужно, а бревна все вперемешку лежат: и дрова, и гнилье всякое, и строительная вязка.
С соленым потом всю дурь и шалые мысли из Сашки вышибло. И, кроме того, не о том уже думаешь, что было, а о том, как половчее бревно ухватить. И больше – ничего. Отрезало прошлое – как стена между ним и Сашкой стала. А Сашка, он же действительно мужик… Есть работа, что еще надо? Паши, брат!.. Думать потом будешь.
Глядь, Леночка за другой конец бревна хватается. Помочь хочет.
Сашка ей коротко:
– Уйди, не мешай.
То есть не крутись тут со своей осиной талией и огромными глазищами. Опять Леночка обиделась… А Сашку почему-то смех разбирает.
– Сумка-то твоя где? – спрашивает.
– Цыганке посторожить оставила.
Сашка чуть бревно не уронил.
– В самом деле?!
– Ага!.. – заулыбалась Леночка, посветлела лицом. – Разве за тобой с такой ношей угонишься?
– А цыганка что?
– Пообещала, конечно, постеречь… Даже окликнула.
– Зачем?
– Чтобы я не волновалась.
– Дура ты, Леночка…
– А сам ты знаешь кто?
Отмахнулся Сашка: да, знаю… Глаза опустил. Нет уж, лучше не смотреть ему возле храма на эту вызывающую точеную фигурку.
Солнышко село… Ужин на плите под открытым небом готовили. Незамысловата еда: каша перловая с консервами, суп пшенный… Но вкусно. Почти как на даче.
Сашка шутит:
– Эх, шашлычка бы сейчас!..
А про себя: и пива.
Анастасия Филипповна осторожно говорит:
– Нельзя, постный день сегодня.
Сашка удивился, конечно.
– А как же рыба? – спрашивает.
Улыбнулась старушка:
– Вам можно. Вы – работаете…
Леночка засмеялась:
– …Как слон!
В одиннадцать вечера ворота заперли. Территория храма – проходная. А ночью какие только люди вокруг не бродят. Вот потому-то Анастасия Филипповна еще раз про случай с ночным сторожем Сашке и напомнила…
6.
Ночь в церкви тихая… В окошко луна заглядывает, на полу детские «классики» чертит. Гул с улицы далеким кажется, словно из-под земли.
Леночка на правой стороне клироса с Анастасией Филипповной устроилась, Сашка – на левом. Ковры постелили, чтобы не жестко лежать было. Устраивались на ночь и десятка слов друг другу не сказали. А зачем, спрашивается?.. Если в храме тихо и на душе как-то легче становится.
Леночка Анастасии Филипповне шепчет:
– А тут мыши есть?
Старушка удивленно в ответ:
– Откуда?.. Новый храм, строится только.
Угомонились вроде бы… Совсем тихо стало.
Леночка снова шепчет:
– Значит, нет мышей, да?
Анастасия Филипповна:
– Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй нас, грешных!.. Спи, Леночка, спи!
Леночка:
– Ой, а вы так на мою бабушку похожи!
– Ну и, слава Богу…
– А моя бабушка – лучше всех.
Замерло…
Улыбнулся Сашка. Лежит
