мёртвое!
Капитан окаменел в своей позе.
У паровоза прорезалось женское лицо. Старик, чертящий уравнения, вдруг прозрел и нашёл значение абсолюта, но мел выпал из его ослабевшей руки, потому что его глаза накрыли тёплые ладони:
— Надежда… Ты ли это?
Лис в ужасе спрыгнул в вагоны и побежал по составу. В одном вагоне, где гуляли странные люди в непривычной форме, его остановил дядя Боря:
— Ты куда? Выпей с нами! — боцман нетрезво махнул рукой. — Это отличные ребята! Говорят, что чехи, домой едут, с войны. Хорошая, душевная компания… Ну, куда ты?
В следующем вагоне сидели серьёзные солдаты со звёздочками на пилотках, а в соседнем — они же, но уже весёлые и в боевых наградах, наяривали на гармошках. Далее были плацкарты, в которых обычные люди в меняющейся от вагона к вагону одежде читали газету «Правда». Затем опять чехи…
Поняв, что из этого замкнутого круга не выбраться, штурман разбил окно и сиганул в ночь.
Очнулся он от болезненной судороги.
Лис лежал среди бесцветных и непахнущих зарослей вереска. Однако с каждым новым приступом судороги в мир возвращались краски, запахи и шум. «Молния», отпечатавшаяся в пространстве, медленно таяла над железнодорожным полотном.
Вдруг рядом раздалось смешное сопение, и из кустов показалась мохнатая мордочка.
— Би-бу? Ты как здесь? — прохрипел штурман.
— Моя еда взял. Моя не умрёт голодным, — углежор не без удовольствия явил свой трофей — кусок бурого угля.
— И это меня ещё называли хитрым. Похоже, мы с тобой как те крысы, что бегут с тонущего корабля. Теперь никогда не узнаем, какой он — Владивосток…
— Куда пойдём? — обратил на него свой доверчивый взгляд Би-бу.
— Мы? — навигатор крепко задумался. — Мы пойдём в янтарный город, полный чудес, где правят загадочные лемурийские жрецы. Раньше я не верил в его существовании, но теперь это неважно. Идти придётся долго, но к концу путешествия мы накопим необходимую критическую массу расстояния для скачка.
Би-бу внимательно посмотрел на Лиса, на его сияющие уверенностью глаза и протянул ему свою лапку:
— Да, мой Капитан.
И они отправились по рельсам в сторону заката, в своё бесконечное путешествие на край вселенной, в несуществующее место под названием Калининград…
Демьян
Трах–тибидох
От редакции: Что лежит в основе древних легенд о птице Феникс, всякий раз возрождающейся из пепла? Герой этого рассказа наглядно демонстрирует один из вариантов. Кто он — маг, безумный изобретатель, космолётчик? А какая разница, а самом-то деле…
Луч света преодолел расстояние полутора сотен миллионов вёрст через бездны холодного космоса и перистые облака в атмосфере планеты, чтобы упасть на блестящую лысину спящего человека.
— Микола!
— Ммм…
— От ведь леший, опять с вечера набралси… Портяны по всей горнице, штаны на канделябре… А накурил-то — топор втыкай! Микола, сучий потрох, кому сказала, вставай!
Дородная тётка, пышущая решимостью жены и обстоятельностью прислуги, неласково пнула спящего в бок, на что получила очередное мычание. Будильщица, бормоча проклятия, потянулась за метлой.
— Тьфу, Марфа, ядри тя семь деревень, ну чё стряслося? — перехватив веник у самого лба, проворчал Микола.
— Я хто, оракула? С княжьего двора мальца прислали, може, у светлости колики, а може, встал не с той конешности. Кличуть к себе, а како надобность — мине не докладали, чином не вышла.
— М-м-ф-ф — Лысый мужик сел на полатях, спустив босые ноги на дощатый пол.
Луч света ударил в глаз. Микола покривился, почесался, засопел.
— И не проси, — собирая раскиданную одежду, строго сказала Марфа, — на опохмел поимеешь токмо квас.
— Ин вино веритас[1], — хрипло возразил мужик.
— Интеллигенти паука, вариетас дилектат[2] — ответствовала тётка.
— Научил на свою голову, — беззлобно ощерился Микола и щипнул умницу за мягкое место.
Бабий визг, звон затрещины, радостный хохот, непонятная возня — вот и все, что услышал княжий посыльный из-за двери. Не то чтобы он был робкого десятка, но слухи о колдуне ходили всякие, поэтому парень, дабы скрыть зубовный стук, сунул меж ними ремень. В таком нелепом виде
и застала его через некоторое время тётка Марфа, вышедшая из колдовского спаленка раскрасневшаяся, оправляющая юбку.
— Садись, княжий глас, за стол, — усмехнулась она, — гляжу, и ты голодный…
Ухватив из печи чугунок, домоправительница ловко перенесла его на божью длань, присовокупила лохани с ложками на двоих едоков, черпаком наполнила деревянные тарели кашей, исходившей аппетитно пахучим парком. Под появление хлеба, солёных огурчиков и лука у посыльного всплыла окаянная мысль: «Иные бегуть к княже на зов, лапотки теряя, а колдун крут — тока опосля обеда!» Себя к подобной крутости паренёк не причислял, поэтому, несмотря на скоромный утренник, слюна не глоталась.
Микола Селянин явился без должной таинственности, в простонародной расхристанной помятости. Уселся на лавку, заграбастал со стола ендову с огурцами и долго пил из неё рассол, показывая ходящим по горлу кадыком направление к желудку и аварийный из него выход. Наконец он довольно крякнул, отёр рыжий ус ладонью и воззрился красными щурящимися глазами на паренька.
— Как кличуть? — хрипло поинтересовался он у посыльного.
— Ме-меня? Егоркой, ага, о так от… — выплёвывая жёваную сыромять ремня, отозвался гонец.
— Оч приятно, Микола. Однакось я антиресовалси другим: князь в здраве или удручён? Споро, али так, без спеху надобность?
— А-а, я ж, это — тфф, — развёл руками Егорка, единовременно пожимая плечами.
— Ясно, — кивнул головой колдун, хрустнул выловленным огурцом и меланхолично стал его пережёвывать, уставясь мут ным взглядом на стену, где во множестве кучерявились выведенные углем загадочные письмена.
— А ты кушай, сынка, кушай, — пригладила непослушные вихры посыльного сердобольная Марфа. Чтобы уважить тётку, гонец стал ковырять кашу, не спуская глаз с начавшего бормотать колдуна. «Стал быть это, ага… Логарифмус… Вот же, зараза, в сферу Шнельдера не вписыватся… А ежели мы маненько знаковость обменяем? А ежели нас расплющит? Не фендипоперно как-то… Похмелиться тож не худо бы». Крутизна колдуна росла в сознании посыльного, как на дрожжах.
— Микола, кончай в цыфири зенки таращить, князь заждалси поди! — огласила застолье суровая домоправительница.
— Ммм, да, пожалуй… — задумчиво кивнул, сверкнув лысиной, Микола — Пожалуй, што от князя польза буде! Айда, малец, под светлы очи!
***
День выдался погожим. Солнышко светило ласково, отрабатывая повинность за стоявшее неделю
