— Ничего, — соврала я, потупив взор.
— Я коп. И мне ты не соврешь. Кроме того, я хорошо знаком с твоим отчимом. Знаю вашу семью. Для меня ты не чужая. Со мной можно делиться чем угодно, даже тайной. Я о ней не расскажу. Давай. Вдруг я помогу тебе.
— Зачем вам это нужно, Джош?
— Мне тебя просто жаль, вот и все. Не хочу, чтобы ты плакала. Я давно тебя знаю. У меня на глазах ты превратилась из подростка в женщину. Я чувствую ответственность. Хочу, чтобы тебя не обижали. А чтобы я мог тебя защитить, мне надо знать правду. Просто знать, с чем я имею дело. Чтобы лучше тебя понять, бэби… А то мне придется задать вопросы твоей маме.
— Не надо вмешивать родных. Я не хочу, чтобы кто-то об этом знал.
— Об "этом" — это о чем? — посмотрел на меня Джош.
И я во всем призналась. Взяла и сказала как есть.
— Я сделала то, чего нельзя. Мы переспали с братом. Переспали с Марсом. Я не хотела, — оправдывалась я, роняя слезы на сиденье полицейской тачки. — Я правда не хотела, но… так вышло…
— Это потому вы поругались?
— Да.
— Он к тебе пристает? Угрожает, шантажирует?
— Н-нет… — ответила я неуверенно и стала теребить край мокрой футболки. — Нет, Марсель не угрожает мне. Но он…
— Он хочет это повторить, — сказал шериф, нахмурив брови. — Хочет снова изнасиловать тебя.
— Да… — вырвалось у меня по инерции. Но затем я прокрутила в голове его слова. — Что? Нет… Нет, Марсель меня не насиловал, я такого не говорила.
— Ты просто этого не осознала, Кэм. Вот и все. Поверь моему опыту шерифа. Жертва часто до последнего пытается оправдывать насильника. Находит всему логическое объяснение. Убеждает саму себя, что это она его спровоцировала. Или даже хотела изначально близости, но затем слишком поздно поняла, что ошибалась.
— Ошибалась? — повторила я. — Что вы имеете в виду?
— Ты мне сама сказала, что не хотела этого делать.
— Да, но…
— Ты мне четко сказала: "Я не хотела этого делать". Я это слышал. И явно вижу, что передо мной изнасилование девушки ее же братом.
— Но Марсель мне не родной брат, — трясла я головой, не понимая, как стремительно иду на дно. Хотела выбраться из ямы, а тону все глубже. Глубже. И глубже.
— Это не имеет значения, Кэм. Суд ко всем беспристрастен. И это уже присяжные решат, кто виноват, а кто прав. Ты ведь не хочешь сказать, что в обнаруженном мной преступлении виновна ты сама?
— Что?
— Я вижу, что ты просто хорошая девочка, которая связалась с мерзавцем. Марс тебя использовал, чтобы трахаться. Чтобы утолить свою страсть, свою жажду. Разве этого ты хотела?
Я застыла. Думала о значении этих слов.
Жажда. Его жажда.
Именно она стала причиной всех проблем. Ведь если бы я не чувствовала его жажду и не знала, что я предмет его желаний — ничего бы такого не случилось. Я бы не поддалась брату, не зашла за черту, не имела бы секса с Марселем.
Это он во всем виноват, а не я. Только он. Джош был прав. Марс меня изнасиловал. Он принудил меня это сделать. Ведь я сама никогда бы на это не пошла, не чувствуй я этого напряжения между нами.
— Нет, я не хотела, — отрицала я то, что еще недавно считала правдой. — Не хотела. Он сам на меня надавил.
— Что и требовалось доказать, — кивал шериф, смотря на наш дом через дождливое стекло автомобиля. — Твой сводный брат — насильник, вот и все. А ты в этом дерьме не виновата. Я это докажу, не беспокойся.
— Вы ведь не расскажете о том, что я сказала вам сегодня?
Джош взглянул на меня, погладил меня по волосам. Сочувственно улыбнулся.
— Конечно нет. Теперь это следственная тайна… Сейчас прокатимся в участок, зафиксируем твои слова, оформим твой статус жертвы. А потом я привезу тебя домой. Скажу родителям, что подвозил тебя из-за дождя. Лады?
— Лады, — кивнула я.
Но домой он меня не привез. Джош уже не отпускал меня. Он защищал меня от любого контакта с родней. Будь то мать или отчим. И тем более Марсель.
Мы оказались по разные стороны баррикад.
Он — преступник. А я — жертва.
Так сказал мне Джош. Так сказал мне суд. Так сказала я сама, когда все подтвердила присяжным.
А затем я поняла, что натворила. Только было поздно, слишком поздно. Марса забрали, посадили за решетку. Все, что было между нами, оставалось в прошлом. Я не могла поверить, что сделала с ним такое. После всего того, что он выразил мне — после всей той привязанности, страсти и нежности. Я его растоптала.
Такого не должно было случиться. Никогда. Особенно со мной.
И чтобы не сойти с ума, я убедила свой мозг, будто мы с ним не спали. Это просто сон, обычное видение. Вся та любовь и секс — они приснились мне, обычные фантазии безумной ведьмы.
Ведь я безумна.
Я безумна.
Это знаю я сама. Знает Джош. Знает мама. Отчим. Знают все вокруг. И даже мой Марсель — пришедший для реванша. Он тоже это знает, как и я.
Вот только Марсу наплевать. Он все равно желает меня трахать, как тогда. И ничего не изменилось. Ничего.
Но есть отличие. Теперь мне придется признаться себе, что все это было правдой. Не видение. Та ночь была не просто ярким сном — она была реальна.
Самая реальная ночь за всю мою жизнь. И она была с Марселем.
10
Камилла
У нас могло быть все — абсолютно все.
Могла быть нежность и романтика. Могли быть долгие вечера за просмотром хороших фильмов. Мы могли бы лежать вместе с Марселем в теплой ванне, доверху наполненной пеной. Могли обниматься в постели, ловить каждое слово, каждый вздох, каждую идею друг друга. Могли превратить случайный секс в нечто большее, чем просто перепих. Это могла быть любовь.
Из нас бы получились страстные любовники.
Но теперь моим Марсом движет что-то нездоровое. Что-то колючее и жесткое, очень грубое. Он готов схватить меня руками и порвать на тряпки. Будто я не человек, а плюшевая кукла. Только сдерживался, делал это через силу — сжимал кулаки и стискивал зубы.
Я ему теперь ненавистна. И винить своего первого мужчину не могу. Потому что… я чудовище. Это я во всем виновата. Это я все испортила. И смотреть в глаза правде сложнее, чем лежать под ним. Сейчас. Когда я связана, прикована к кровати без белья и без любой одежды. Без надежды вырваться из хватки озверевшего бандита, которым стал мой партнер.
Он заставил меня биться в оргазме, а теперь навис и прижался голым телом к моему. К моей груди, к моим беззащитным и твердым соскам. К моему пульсирующему животу.
— Я начинаю вспоминать, Камилла… — говорил он вязко, приглушенно, приторно. Дышал на мою кожу возле подбородка. Напирая твердым членом на бедро. — Начинаю видеть то, что живо в моей памяти. Как мы сношались с тобой в первый раз. Ты это помнишь?
