И это стало роковой ошибкой моего Люцифера.
О. БОЖЕ.
Тело затряслось в горизонтальном танце. Так неистово и сладко. Я почти не контролировала это, но кончала как шальная. Он довел меня до паранойи, а потом всего лишь раз коснулся языком — и я кончала, словно это вирус, эпилепсия, припадок. Жестко трепыхалась, отдавала в прутья изголовья тряской, дьявольским ознобом, лихорадкой.
Меня как будто выворачивало наизнанку…
Я кончала, а Марсель накрыл меня поцелуями. Лизал соски, сжимал мою грудь как игрушку, делал мне больно. Заставлял стонать так громко, что соседи все могли услышать и забить тревогу.
С Джошем я так громко не стонала никогда. Ни разу. Ни вначале отношений, ни потом. Вообще. Потому что муж не верил, что оргазм возможен в принципе. Он повторял, что клитор — просто "лишнее". А дело женщины — готовить и стирать.
При этом он ребенка не хотел. Он был бесплоден. И потому все темы о рождении детей были запретом, темой табу. Мы это не обсуждали, этого не желали, не стремились, не пытались. И этого никогда с ним не делали.
Марсель был абсолютно прав — отношения с шерифом платонические.
Он не мог. Он импотент. Именно поэтому мы и сошлись. Он ничего не может, а я боялась это делать. После всего того, что пережила с Марсом. Ведь он сделал меня женщиной, а я "благодарила" его уголовным сроком. Зоной. И ненавистью за то, что вскрыл во мне всю чувственность, всю страсть и всю… любовь.
Я просто не была готова к этому. Не была готова, вот и все. И не смогла с достоинством принять его подарок. Он дал мне все, отдал себя. А я взяла и наградила его черной меткой за любовь, за чувства, за желание иметь меня, хотеть меня, держать меня в руках и никогда не отпускать. Как это делают преданные, сильные люди.
Как жаль, что я не одна из них. Не такая сильная. Трусиха. Испугалась. И забилась в угол, заячья душа. Марс дарил мне крылья, а я их резала и жгла. Пока не лишила возможности летать нас обоих.
Пять лет назад я даже думать не могла, что он вернется и заставит меня снова летать. Сделает так, что я почувствую легкость, невесомость, оторвусь от земного и взлечу, как тогда.
Когда мы сделали это впервые.
9
Камилла
Моя проблема в том, что порой я не отличаю сна от реальности.
Именно поэтому все так произошло. Тогда. Почти пять лет назад.
Я не выдержала и поддалась его ласкам, поддалась его сумасшедшему напору и желанию иметь меня любой ценой. Он оберегал меня, лелеял, был готов урыть любого, кто косо на меня посмотрит. Марсель был для меня не просто друг. И он был явно больше, чем сводный брат. Мы оказались гораздо ближе, чем положено некровным родственникам.
Он хотел меня, а я отвечала взаимностью. Пускай и говорила, что "так нельзя". Пускай и знала это — что мы с ним гуляем по лезвию, играем с огнем и дразним судьбу. Любое касание рук, мимолетный взгляд на его красивое тело, упругие мышцы, влажные губы. Запах свежего, но такого горячего дыхания рядом. Все это сводило меня с ума.
И однажды я отдалась страсти. Позволила Марселю прикоснуться губами к моей щеке. К моей шее. Он поцеловал меня не так, как это делают в семье. Не так, как это делают братья в отношении сестер. Это было…
Сексуально.
Я закрыла глаза, ощутила жар под животом. Мне хотелось, чтобы это повторилось снова. И Марсель прошелся по щеке губами — еще раз. А затем еще. Его поцелуи опускались все ниже и ниже, они ласкали мою шею, мои плечи. Осыпали мурашками спину — эти ощущения запретны. Словно табу, запрещенное яблоко в райском саду.
Мы оба его видим, наблюдаем днями, неделями, месяцами. Тайно представляем его вкус, его сок, его сладость и терпкое послевкусие. Так хочется его сорвать. Или хоть лизнуть. Хотя бы прикоснуться к этой теме — сознаться, что мы тонем во взаимном желании. Мечтаем обладать друг другом во что бы то ни стало. Но просто боимся в этом признаться.
Точно как и в этот раз, Марсель меня раздел.
Он сделал это нежно и без спешки. Ничего не рвал на мне, не делал больно. Он был внимателен, немного старше. Знал, чего желает, что получит. Главный красавчик тихого городка — в моей постели.
В те минуты я не чувствовала мир вокруг, не замечала правды и реальности. Для меня существовал Марсель — и все. Больше никого и ничего. Мы сделали это впервые, занялись сексом. Подарили друг другу райские мгновенья. Кончили и целовались так долго, как только могли вынести наши губы.
Я так кончала только с ним. Так стонала только с ним. Так кричала только с ним. У меня все самое лучшее было только с ним. А затем…
Затем я проснулась утром от стука в дверь. Моя мать догадалась, что произошло. Все рисковало стать огромным скандалом. А Марс успокаивал меня, что все хорошо. Он делал вид, будто его не беспокоят последствия. Мы останемся вместе, даже если целый мир будет против. Даже если все вокруг назовут нас ненормальными.
Но я испугалась.
Не знаю, что на меня тогда нашло, но я очень сильно испугалась. Пыталась убедить себя, что ничего не произошло. Ведь так было нельзя поступать. Мы с ним брат и сестра. А родственники не спят друг с другом. Ни при каких обстоятельствах. Даже если нас родили разные матери. Зачали разные отцы.
Я ему сестра. А он мне брат. И я не могла этого сделать — нет, никак не могла. Это бред, полнейший бред. Ведь как я могла предать свою мать. Так подставить ее и опозорить на весь город.
— Что произошло, Камилла? — спросил меня в тот день шериф.
Он заметил, что я поругалась с Марселем. Мы кричали друг на друга посреди улицы. А затем я велела ему не подходить, а то нажалуюсь в полицию.
И Джош это услышал.
— Ничего, — ответила я. — Все… нормально.
— Ты уверена? — осмотрел он меня с ног до головы.
Зареванную, мокнущую под дождем. Стоящую на перекрестке. Как буквально, так и образно — я думала, какую дорогу мне выбрать. Не решалась. Сомневалась. И шериф это увидел, ощутил, заметил по глазам.
— Я не знаю, — катились у меня слезы по лицу. — Честно, не знаю.
— Садись в машину, я тебя согрею. Отвезу домой.
Мы ехали под шум грозы, с ним было так спокойно и тепло. Джош показался мне спасением. Но как мужчину я его не рассматривала. Скорее как друга. Кто-то вместо отца, которого у меня никогда не было. Возле него я чувствовала себя комфортно. Под защитой.
— Вам необязательно это делать. Тут до дома совсем близко. Я уже пойду сама, притормозите здесь. На остановке возле магазина.
Но Финчер продолжал держать руль прямо. Мы не останавливались.
— Он тебя обидел?
— Нет. Это другое.
— Ты плачешь, вы скандалили. Я видел, как Марсель хватал тебя за руку, ты вырывалась и кричала на него. Просила оставить тебя в покое… Что произошло?
