Книга Измена.Любовь - Далиша Рэй

Кстати, забавно смотрелось…

— Глеб…

Голос Платона Александровича прозвучал, как всегда негромко. Но так, что этот Глеб, словно испуганная черепашка, втянул голову в плечи и торопливо забормотал извинения. Обнял свою дамочку за талию и потащил за собой, аки пароходик баржу.

Так что, красавица все-же сдала позиции, и парочка рванула в сторону гардероба. Правда, перед тем как исчезнуть, милая девушка успела прошипеть в мою сторону:

— Шваль подзаборная…

Проводив Глеба и Асю взглядом, я взяла папку с меню и принялась листать — что там начальник про мраморную говядину говорил? Самое время придавить стресс калориями.

Ну что же, иллюзии лопнули, как мыльные пузыри. Да и слава ежикам! Больше никаких сомнений и вранья самой себе. Конец нелогичным поступкам и эмоциональным качелям последних дней. И подруге смогу в глаза смотреть.

Возвращаем к жизни привычную Павлу, расчетливого логика до мозга костей. Умеющую с высокой колокольни плевать на любую хрень, случающуюся в моей жизни с регулярностью боя курантов на главной башне страны.

Осталось дотерпеть до конца ужина, разделить счет пополам с Платоном Александровичем, и больше никаких ресторанов с начальством. Кроме случаев, оговоренных трудовым контрактом. Если, конечно, останусь на этой работе.

— Павла.

Платон Александрович то ли меня позвал, то ли самому себе решил напомнить, с кем в ресторан пришел.

Я подняла на него глаза и вскричала тоном счастливой идиотки:

— Слушаю вас, Платон Александрович…

Платон

Бах! В серых глазах словно шлагбаум с размаху опустился, перекрывая проезд, едва дурочка Ася открыла рот.

«Стоп! Не входить!» — замерцала тревожная надпись.

Блядь, принесло же Глеба с его «кисонькой» именно сейчас, когда Павла, наконец, чуть расслабилась и перестала смотреть на меня недоверчивым волчонком.

Вижу ведь, что ее смущает что-то. Очень сильно беспокоит. Не просто подозрение, что у меня есть другая женщина, о чем она мне прямо сказала. Есть что-то еще, что мучает ее посильнее, чем простое недоверие.

Не глядя больше на трусливо извиняющегося Глеба, я положил руки на стол и позвал:

— Павла.

Длинные ресницы старательно захлопали, и на меня уставились два пустых серых озера:

— Слушаю вас, Платон Александрович, — выдала Павла с придыханием. Добавила преданности во взгляд и опять захлопала ресничками. Ну вылитая та новая секретарша в моей приемной.

Что же, начнем с самого начала.

— Павла, еще раз, медленно и по буквам, хорошо? Я говорю, ты слушаешь. У. Меня. Нет. Невесты. Точка!

Серые глаза снова поменялись, и теперь на меня смотрела снежная королева:

— Платон Александрович, мне это не интересно. Я бы хотела уйти отсюда, — добавила решительно и потянулась за своей сумкой.

— Сидеть, — рявкнул я, и Павла шлепнулась обратно, вытаращив на меня глаза.

— Вы что себе позволяете? — пробормотала начавшими дрожать губами. Отвела глаза и стиснула побелевшие кулачки, лежащие на скатерти.

Я накрыл ладонями ее пальчики. Осторожно сжал, погладил. Стараясь ее успокоить, мягко произнес:

— Павла, ты сейчас остынешь. Нам принесут еду, и ты поужинаешь. Можешь на меня не смотреть и не разговаривать со мной, если тебе неприятно. Я это переживу. Но голодной ты отсюда не уйдешь.

Я полюбовался на ее расстроенную мордашку, и продолжил:

— После провожу тебя домой, как и обещал. Одну в таком состоянии я тебя не отпущу. Это понятно?

Дождался ее расстроенного кивка и бросил взгляд на маячившего неподалеку официанта.

— Миньон из мраморной говядины с овощами на гриле, салат со снежным крабом. И прямо сейчас горячий чай и мятный ликер даме, — сделал я заказ, по-прежнему не выпуская ее пальчики из своих ладоней.

Она сидела, старательно отводя от меня взгляд. Кусала губы и часто моргала, явно с трудом сдерживая слезы. Но держалась.

Сильная она, эта удивительная Павла.

— Ася извинится перед тобой, — пообещал я. — Лично придет и извинится.

— А я тебе премию выдам. Или конфет куплю мешок. Договорились? — попытался пошутить, чтобы хоть как-то разрядить обстановку.

Она шмыгнула носом и с кривой улыбкой спросила:

— Большой хоть мешок?

— Как у Деда Мороза на утреннике в детском саду. Ты их будешь есть целый год…

— И стану толстой и беззубой. Лучше не надо, Платон Александрович.

Подняла на меня глаза и будничным голосом объявила:

— Завтра я напишу заявление на увольнение…

Глава 19

— Завтра я напишу заявление на увольнение…

Слова дались трудом и будто горло оцарапали. Снова захотелось расплакаться — как я буду жить, если сейчас останусь без работы?

У меня и на пакет гречки скоро денег не останется. Еще и за ужин надо заплатить, чтобы гордость окончательно не растерять. Что же я за идиотка такая, зачем поддалась и притащилась сюда, в ресторан этот дурацкий…

Глаза Платона Александровича потемнели, лицо напряглось. Он с силой сжал челюсти и подался вперед, сокращая расстояние между нашими лицами. Поймал мой взгляд и не отпуская, проговорил до странности спокойным голосом:

— Напиши, конечно. Подписывать его я не буду, и уволиться не дам, но написать заявление можешь, если тебе так будет легче.

Помолчал, потом мягко добавил:

— Павла, сейчас ты перестанешь думать о неприятных вещах, и спокойно поешь. Все сложные вопросы оставим на завтра. Договорились?

Я кивнула, соглашаясь, потому-что спорить уже никаких сил не осталось. Но когда принесли счет, сообщила:

— Платон Александрович, за свой ужин я заплачу сама.

Наткнулась на его насмешливый взгляд и со злостью повторила:

— Я хочу сама рассчитаться за свою еду.

— Непременно, — согласился мужчина, мгновенно став серьезным. — Приготовишь что-нибудь вкусненькое и пригласишь меня на ужин или на обед. Еще лучше будет на завтрак, но настаивать не стану. И считай, что мы с тобой в расчете.

Поднялся:

— Пойдем, отвезу тебя домой, принципиальная Павла. Время позднее, а тебе завтра рано вставать на работу. Ты же помнишь, что у тебя начальник деспот и тиран, и ненавидит опоздания.

Взял под руку, и не обращая внимания на мои попытки доказать ему что-то, повел на выход.

Через пол часа я была дома. Кое-как смыла косметику и рухнула в постель. Долго ворочалась, перебирая в памяти события прошедшего дня. Так и эдак обдумывала свое увольнение. Никак не могла определиться, правильное ли это решение.

Так и не придя ни к какому выводу, решила отложить все вопросы на утро. И уже далеко за полночь, наконец, провалилась в сон.

Вместо будильника меня разбудил телефонный звонок.

— Да, мама, — простонала я, взглянув на экран.

— Павлуха, это что