я у нее на спине. Дойдя до кромки воды, кобыла опустила голову так низко, что ее морда скрылась у меня из виду. Jesús, María y José![23] Ей просто приспичило попить! Но мне сейчас больше всего хотелось спуститься на землю.
Мне удалось-таки соскочить с лошади. Земля под ногами оказалась влажной, и ботинки тут же покрылись грязью. Потирая ноющие бедра, я пошла обратно по следам Пачи, пытаясь найти свои очки.
Они должны были валяться где-то здесь. Я сделала несколько широких шагов, хорошенько вглядываясь в сухие листья. На самом краю зрения что-то внезапно привлекло мое внимание. Какое-то яркое пятно. Я подняла голову. Сквозь заросли кустов я смогла разглядеть некое сооружение. Точнее, фрагмент стены. Раздвинув ветки, я направилась туда, чтоб посмотреть поближе.
Это оказался дом, причем разрушенный пожаром. Некогда он был в два этажа, но второй этаж выгорел почти полностью. Остались стоять лишь куски обугленных стен, почти все окна первого этажа были разбиты. Изнутри стены были черны от копоти.
– Дон Кристобаль! – донесся откуда-то из-за зарослей голос Мартина.
Я не ответила, боясь того, как зазвучит мой голос, если я ему что-то прокричу. Тем не менее я вскоре услышала его приближение. Натянув поводья, Мартин поднялся на стременах.
– Что у вас случилось?
– Пачу понесло на водопой, – махнула я рукой в сторону ручья.
– Ну, там-то ее уже и след простыл, – покачал головой Мартин. – Впрочем, кобылы – существа капризные и непостоянные. Прямо как женщины, – хохотнул он.
Я непроизвольно улыбнулась. Но вроде бы это была нормальная реакция с моей стороны.
– Можете обратно на асьенду доехать на моем Романе, – предложил Мартин.
Я оглядела его серого мерина.
– В этом нет необходимости. Я пройдусь пешком.
– Да вы не волнуйтесь, я поведу его в поводу.
– Я же сказал, пройдусь пешком.
Мартин пожал плечами. Затем, сверкнув на солнце линзами, поднял руку с очками Кристобаля:
– Ваши?
– Да. – Я потянулась, чтобы их забрать. – Спасибо. – Я поскорее нацепила очки, пока Мартин не успел попристальнее разглядеть мои черты. – Что тут такое случилось? – указала я подбородком на остов сгоревшего дома.
Мартин вновь пожал плечами:
– Пожар. Примерно год назад случился. Здесь жил бригадир со своей семьей.
– Сами они уцелели?
– Отец не выжил. Мать с сыном спаслись, но у них были ожоги третьей степени, особенно у сына.
Я нервно сглотнула:
– У ребенка?
– К счастью, нет – он совсем уже взрослый. Но у него обгорела половина лица.
Глава 8
Итак, человек с сильными ожогами. Теперь мне предстояло выяснить, кем он был и кто из отцовских отпрысков нанял его меня убить. Потому что я нисколько не сомневалась, что упомянутый Мартином человек с обожженным наполовину лицом и есть тот мерзавец, что убил Кристобаля.
Уединившись в отведенной мне комнате, я достала чек, обнаруженный в том таинственном чемоданчике, и внимательно его рассмотрела. Подпись была неразборчивой, штемпель датировался маем. Иными словами, тот человек не мог обналичить чек, пока не разберется со мной. Единственным ключом к этому являлся банк в Винсесе. Кто угодно в этом доме мог выписать чек и дать его сыну бригадира. Вот только кто?
Неожиданный стук в дверь заставил меня вздрогнуть. Мне определенно требовалось хорошенько успокоиться. Одета я была в мужскую одежду, рассудила я, и моя маскировка делала меня не такой уж беззащитной. В этом доме преимущественно жили женщины – а им следовало еще лишний раз подумать, прежде чем на меня напасть. К тому же мнимый Кристобаль на самом деле и не представлял для них угрозы, поскольку предполагалось, что его доля в наследстве будет крайне мала.
Я сунула чек в ящик прикроватной тумбочки и быстро нашла на столешнице бороду и усы. Глядя в овальное зеркало напротив кровати, я как можно быстрее и точнее прицепила себе накладные аксессуары. Кожа на подбородке уже начала зудеть. От клея на ней высыпало раздражение.
– Простите, что прерываю ваш отдых, дон Кристобаль, – послышался из-за двери голос служанки Хулии. – Но госпожа Анхелика сказала, что у вас произошла неприятность с лошадью и что за вами необходимо поухаживать.
Я невольно простонала. В этом доме, похоже, все исполняют распоряжения Анхелики до последней буквы! Похоже, моей сестре мало просто отправить меня отдохнуть – ей надо еще и приставить ко мне няньку.
Не дожидаясь, пока я приглашу ее войти, служанка легкой и быстрой походкой ступила в мою комнату, неся в руках плетеную корзинку, из которой торчали склянка со спиртом, жестяная коробка и обрезки материи.
– О нет, не надо, я в порядке, – поспешно сказала я, хотя у меня и была глубокая царапина на руке и гигантский синяк на внешней стороне бедра. – Не стоит беспокоиться.
– Никто и не беспокоится. Это моя работа – за вами ухаживать. И где вы поранились?
Я ни за что не стала бы снимать брюки перед этой женщиной, однако решимость в глазах Хулии ясно сказала мне, что она не оставит меня в покое, пока не обработает как минимум одну рану. А потому я закатала рукав до локтя, явив ее взору большую свежую царапину. Кровь на ней уже подсохла, но она все равно еще была ярко-красной и болезненной. Впервые в моей жизни я порадовалась тому, что на руках у меня тонкие, но достаточно заметные волоски.
– Ничего страшного, – сказала я. Хулия не ответила. С сосредоточенным видом она поставила на тумбочку корзинку, достала из нее ватный шарик и смочила спиртом.
Если разглядывать лицо Хулии вблизи, то в нем невозможно было найти что-либо яркое, запоминающееся. Немного далеко посаженные глаза, простой заурядный нос и чересчур тонкие, жидкие брови. Однако в целом эти черты складывались в очень ладное, приятное взгляду лицо. Единственным ее внешним достоинством были, пожалуй, нежные, собранные «бантиком» губы. Женщина была худенькой, без груди, достойной какого-то упоминания, и с маленькими сережками – это было единственным на ней украшением.
– Сейчас будет жечь, – предупредила она и сразу прижала ватку со спиртом к моему локтю. Я вздрогнула от жгучей боли и прикусила губу. Хулия перевязала ранку и тут же, без предупреждений, прижала другой ватный шарик мне ко лбу. Я аж похолодела. Что, если борода или усы сейчас отвалятся?
Пока она обрабатывала ранку у меня на лице, у меня сделались влажными ладони. Теплое дыхание Хулии щекотало мне нос. От ее волос исходил запах жареного лука и лавандового щелока. Когда она разомкнула губы, я заметила у нее кривые передние зубы, а ее неправильный прикус сразу напомнил мне
