через плечо боевое оружие, всё это были признаки штурмовых бригад военно-морского флота Бонвитана, из лагеря Мамлюк.
— Моряки, вперёд! — Кричал он через решётку, даже не рассчитывая, что его кто-то в этом кромешном аду, услышит. Невообразимую гордость испытал Гай в тот момент, за своих братьев по оружию. И в тоже время невообразимую боль, что он не может, сейчас быть с ними рядом.
События, происходившие далее, развивались настолько стремительно, что только истинные полководцы способны были дать оценку в этой сумбурной обстановке.
Виго Разрушитель не дожидаясь столкновения начал отводить свои войска с позиций. Моряков было порядка пятисот, но это были свежие силы, и даже если бы армии Геммы и Рока в конечном итоге перебили и этот отряд, то на замок наступать было бы уже не кем.
Возведя заслон из щитов, неприятель отступал, рассчитывая, что кавалерия Бонвитана слишком истощена и ослаблена, чтобы преследовать отход.
Армия королевы действительно была не в состоянии атаковать. Рыцари Гальпы просто плелись следом за войсками Разрушителя, чтобы убедится, что они всё-таки уходят. На отдельных участках подобная картина напоминала пьяную пирушку, когда сердобольные хозяева отправились провожать хмельных гостей, до дома. Ликования среди победителей особо не было. Может от того что для этого не осталось сил, а может потому что Виго увёл с собой добрую часть армии. Битва была выиграна, но война продолжалась.
Картина через окно узилища сменилась. Всё действие сместилось в противоположную сторону от холмов, и Гай остался один на один с мертвецами, разбросанными по полю. По счастью, в полумраке, который уже завладел окрестностями, всей жути и мерзости было не видно.
Агилар уже хотел сказать проныре, что всё закончилось и можно вылезать, но вдруг с наружи отчётливо услышал шаги и хрипение лошади.
— Кто здесь? — Бывший адмирал уже не знал чего ожидать.
Ещё несколько шагов и в окне освещённое факелом появилось лицо мужчины. Он был в камзоле дворцовой стражи Гералона, но визит его Гая совсем не обрадовал, когда он разглядел повязку на глазу, своего позднего гостя. Это был тот самый тюремщик, из подчинённых командира городской стражи Одли Этвуда, что когда-то доставил Агилара в эту тюрьму.
— Привет, скучал по мне? — Оскалился одноглазый.
Судя по его свежему виду и довольному настроению, тюремщик в битве не участвовал, и прибыл сюда специально за Агиларом.
— Что тебе нужно от меня? — С беспокойством в голосе рыкнул бывший адмирал.
— Видишь ли, с того самого момента как я доставил тебя в эту тюрьму, у меня начались серьёзные неприятности. Начальнику городской стражи Этвуду, видишь ли, не понравилось, как я обращался с тобой. Он почему-то тебе симпатизирует. И даже не однократно грозился, выгнать меня из городской стражи, и отослать на передовую. А после сегодняшнего месилова, как ты понимаешь, мне совсем этого не хочется. Я, видишь ли, предпочитаю комфорт Гералона, а не промозглые траншеи на поле битвы. Кто знает, сегодня мы победили, а завтра всё может измениться. Хотя тебе, подлый изменник, какое до этого дело?
— Что ты знаешь об этом? — Гай в ярости ударил кулаком о стену.
— Несколько дней назад, в замке состоялся разговор двух министров, которые упомянули указ королевы, гласящий, что тебя отправили в эту тюрьму за измену. Дескать ты, мерзавец, намеренно привёл флот в западню у побережья Трабнера. Хотел погубить своих же товарищей и перейти на сторону врага. А вчера Одли Этвуд отправился в лагерь Мамлюк за каким-то Агвидом Гэвилэном, который может пролить свет на всю эту историю и стать твоим оправданием.
У Гая загорелись глаза. — Неужели всё ещё можно исправить?
Одноглазый заметил это и с ухмылкой прошипел. — Не обольщайся, собака, даже если ты не виновен, тебя не успеют оправдать. Ты сдохнешь здесь, в этой тюрьме, потому что не нужно было мне переходить дорогу.
В окне показался заряженный арбалет, или даже шнеппер. Остриё меленького гарпуна, смертоносного орудия, было направлено Гаю прямо в лицо.
— Настала твоя последняя минута, благородный адмирал Гай Агилар. Когда-то возможно, в своих мемуарах, я напишу, как разделался с тобой, а пока оставим всё это в секрете.
Одноглазый сделал несколько шагов от окна, чтобы убедится, что рядом никого нет. Гай впечатался в каменную стену. Спрятаться в камере было абсолютно негде, заслонится нечем, оставалось одно — пропадать. Погибнуть не на боле боя, защищая свою родину, а от руки подлого человечишки, который даже не дерзнул сразиться с ним честно.
Агилар закрыл глаза в ожидании смертельного выстрела, когда рядом с ним зазвенело что-то металлическое.
— Это не шнеппер. — Опомнился узник. Придя в себя Гай, увидел, что из-под скамьи, проныра выкинул меч «бастард». Спасение зависело от одного мимолётного мгновения. Отскочив от стены Гай бросился к клинку и, схватив его нанёс колющий удар, прямо через решётку. В то же мгновение он услышал выстрел арбалета и короткий, пронзительный крик.
Всё было как в тумане. Клинок нашёл свою цель и пропорол на сквозь одноглазого, который мешком свалился под окном.
В ужасе Бывший адмирал повернулся. Стрела, которую успел выпустить тюремщик ушла в сторону и сразила вылезающего из-под скамьи проныру. Короткий металлический болт торчал чуть левее плеча мальчика. Он прижимал рану ладонью, которая моментально испачкалась кровью. Глаза его были широко раскрыты, а дыхание таким частым, что казалось, сердце сейчас вырвется из груди.
— На помощь, кто ни будь, умоляю. — Кричал Гай сквозь решётку, надеясь, что кроме мертвецов здесь ещё кто-то остался. Он орал так громко и отчаянно, что даже стервятники, испугавшись, улетали, оставив своё пиршество. Агилар подбегал к мальчишке, подбадривал его, зажимал его рану, и снова звал на помощь, ужасаясь тому, как быстро слабеет и бледнеет Утред.
Прошло не больше четырёх минут, когда дверь в узилище распахнулась, и на пороге возник высокий мужчина в доспехах королевской армии. — Кто здесь звал на помощь?
Агилар бросился в ноги рыцарю. — Умоляю вас! Мой друг тяжело ранен, если вы не поможете, он умрёт. Я перевязал его, как мог, а теперь ему надо в Гальпу к лекарю.
–
Склянка с чернилами валялась на полу. Чёрная лужа, которую она оставила медленно растекалась по мраморному полу. Испачканное перо лежало чуть в стороне, рядом с искомканным листом пергамента. Надпись на нём была сделана в спешке с раздражение и злобой. — День битвы. Гай, сэр Гай, сир Гай. — И жирный, жирный плюс.
Глава двенадцатая.
Быть или
умереть.
Пустошь, на которой располагалось узилище, была буквально завалена трупами. Истерзанные, изрубленные, раздавленные под копытами лошадей, они валялись в грязном
