почти нерешительным прикосновением.
— Конечно, куишле7, — усмехается он. — Можно и так сказать.
Он проходит мимо меня и направляется в сторону своего кабинета, крикнув через плечо:
— Я полагаю, вы знаете выход.
Что, блять, сейчас произошло?
ГЛАВА 8
Плач дяди
Нам с Бет семь или восемь лет. Ее шелковистые светлые волосы, которым я всегда так завидовала, собраны в косички с бантиками красного, белого и синего цвета. Звезды сверкают серебром. От свежескошенной травы в парке пахнет бензином. Посреди пруда причал. На нем команда мужчин устанавливает фейерверки для сегодняшнего шоу.
Я иду забрать наш мяч, но задерживаюсь, чтобы посмотреть на фейерверк. Вернувшись, вижу, как Бет разговаривает с соседскими мальчишками. Они выглядят сердитыми. А она грустной. Бет — самая маленькая в нашем классе. Поэтому она лучшая в гимнастике, но она падает, когда один из мальчиков толкает ее.
Это подстегивает меня к действию, инстинкт защитить лучшую подругу разгорается докрасна.
— Оставь ее в покое, Джек! — я подбегаю и толкаю его в ответ.
Мы с Джеком огрызаемся друг на друга. Я высокая для своего возраста, и ему приходится смотреть на меня снизу вверх. Мне нравится чувствовать себя сильной. Я хорошо играю в футбол. И знаю, если ударю его по яйцам, то ему будет больно.
— Ты чужачка, — слышу я шипение позади себя, Бет кричит, пока другой мальчик рвет на ней патриотические банты. Семья Бет из России. У ее родителей сильный акцент, который выделяет их, а у нее нет. Она приехала в Америку, когда была совсем маленькой. Они даже поменяли фамилию.
— Она такая же американка, как и мы с тобой, — я хватаю его за плечо и на этот раз без колебаний бью по яйцам.
Воспоминание врезается в меня с ностальгией и грустью. И чем-то еще, чему я не могу дать название, потому что понимаю, что никто не защищал меня.
До Кэша Фокса.
У меня в груди все колотится, пока я нахожусь в холле, зная, что по ту сторону двери, я думала, Кэш убьет человека. Ради меня.
Нет. Не ради меня, напоминаю я себе. Ради себя. Потому что он чертов психопат.
Как будто мои мысли призывают его, толстая дверь открывается и с щелчком закрывается, когда он входит.
— Привет, Кэш, — я говорю первой, чувствуя необходимость взять под контроль наше взаимодействие. По сути, он ничем не отличается от тех хулиганов, с которыми мы выросли. Они думают, что имею на тебя управу, но оттолкни немного, и хватка ослабнет.
— Привет, Аманда, — уголок его рта кривится. — Хотел убедиться, что с тобой все в порядке после небольшой потасовки прошлой ночью, — слова звучат как угроза, он оценивает, расскажу я кому-то или нет. Странно то, что он не говорит это как угрозу. Он говорит это так, будто искренне хочет убедиться, что со мной все в порядке.
Этот хитрый лис убедителен.
— Да, никаких проблем — я продолжаю раскладывать продукты, надеясь, что, если я проигнорирую его, он уйдет. Вместо этого он придвигает ящик из угла к середине холодильника и садится.
— Что ты делаешь? — это определенно не то, как я представляла себе это утро.
— Мне нравится узнавать своих сотрудников, — его взгляд скользит по моим обнаженным ногам, и я жалею, что надела сегодня юбку. Мало того, что в коридоре холодно, так теперь я еще и беспокоюсь, что он может заглянуть прямо под нее.
Я хмыкаю и поворачиваюсь к нему.
— Я не собираюсь никому говорить. Не волнуйся.
Он наклоняется вперед и опирается локтями на колени. Даже для меня это мощная позиция. А когда он вытирает нижнюю губу, глядя на меня сверху, мурашки бегут под теплом его взгляда.
— Если я причиняю тебе неудобства, могу уйти, — это не вопрос, а утверждение. Тест, насколько сильно он меня беспокоит.
— Мне все равно. Если хочешь провести утро, замерзая здесь, то помогай, — я бросаю ему пакет с зеленью. Он ловит его с забавной ухмылкой.
Думаю, я прошла этот тест.
Мы приступаем к работе по разгрузке продуктов. Проскальзывают моменты, когда мне комфортно в этой тишине. Но за этими моментами всегда следует осознание того, что я нахожусь в очень изолированном металлическом помещении с единственным выходом и серийным убийцей. Никто не услышит моего крика.
Именно поэтому, когда он слегка кладет ладонь на мою спину и наклоняется, кладя что-то на полку передо мной, мне приходится бороться с желанием прижаться к нему.
Его мужской запах сандалового дерева окутывает меня, а тепло от его ладони распространяется по моим ногам. Дрожь пробегает по всему телу, когда он шепчет мне на ухо, почти касаясь губами моей кожи.
— Извини.
Черт. Это не та реакция, которая должна быть у меня сейчас.
Я отшатываюсь назад, но он хватает меня за бедро и прижимает к стеллажу.
— Не бойся меня, — в его словах есть сладкая нотка, и, если бы я не была так чертовски шокирована, это было бы почти восхитительно.
Он наклоняется вперед, пока кончик его носа не касается моего, его дыхание трепещет на моей щеке.
— Хотя мне нравится, как пылают твои щеки, когда ты напугана, — медленным, осторожным движением он подает свои бедра вперед, пока я не чувствую его эрекцию через брюки, трение ткани о мои голые ноги посылает искры вверх. Кровь стучит у меня в ушах, а тело дрожит от желания тоже податься вперед.
Его руки скользят по моим бедрам и изгибу задницы. Одна рука задирает материал юбки, а другая движется вниз.
Если его рука опустится чуть ниже, он сможет…
Вместо этого я отталкиваю его и ухожу.
— Ну тогда не пихай меня к стенам в закрытых помещениях.
— Это была полка, а не стена! — кричит он мне вслед с дьявольским смехом.
Я сожалею, что не врезала ему по лицу, когда была возможность.
***
Я ненавижу свое тело.
Ненавижу за то, как оно предает меня.
В ночь, когда умерла Бет, оно отказалось слушать мои мольбы. Оно не кричало, не поднималось. Я не двигалась.
И сейчас я ненавижу свое тело, потому что мне придется провести остаток смены в промокших трусиках из-за предательской реакции на серийного убийцу.
Издевательские взгляды, которые Кэш бросает на меня весь день, заставляют думать, что он тоже это знает. Ходит вокруг, выглядя самодовольным и раздражающе хорошим в синем костюме. Я его ненавижу.
Входит высокий белый мужчина с причесанной головой, одетый в красный спортивный костюм Adidas, который
