были столь же настороже, как фермер на муле, который, завидев наших путешественников, вылупил глаза и, ударив мула пятками по бокам, мгновенно скрылся из виду.
Это беспокоило Базела. Он знал, что другие человеческие расы боятся градани, и он знал также, что для этого существуют веские исторические причины. Но он впервые встретился с такой угрюмой враждебностью со стороны совершенно незнакомых людей. Брандарк, ехавший бок о бок со своим другом, казалось, совершенно не обращал на это внимания, тогда как Базелу было чрезвычайно неприятно видеть, как прохожие жались к противоположной стороне дороги, а матери подхватывали детей на руки, укрывая их от взглядов чужеземцев.
Явная враждебность, читавшаяся в иных глазах, вызывала больше чем просто чувство неудовольствия. Рука Базела не раз тянулась к мечу, когда в нем поднималась ответная волна раздражения. Настороженность, страх – это он еще мог понять, хотя ему это и не нравились, но на ненависть и презрение он реагировал по-другому.
– Я же говорил, что градани непопулярны, – спокойно произнес Брандарк, когда какой-то батрак, защищаясь от сглаза, трижды плюнул через плечо и перескочил через изгородь, чтобы не идти с ними по одной дороге. Брандарк, казалось, не замечал враждебности эзганцев, но сейчас кривая улыбка Кровавого Меча выдала его.
– Да, говорил, и я был готов ко многому, но это… – Базел махнул рукой в сторону исчезнувшего за изгородью батрака, и губы Брандарка снова покривились.
– Их трудно за это винить, – рассудительно сказал он. – Они не знают, какой потрясающий народ Конокрады. Они знакомы только с грабителями и убийцами Кровавыми Мечами, к каковым принадлежит и ваш покорный слуга.
– Вы имеете в виду, как Чернаж и его прихвостни.
– Но это единственные градани, с которыми они имели дело, так что для них все градани – негодяи. Мы все выглядим одинаково, не правда ли?
Базел сплюнул в дорожную пыль, и Брандарк хмыкнул:
– Если вы думаете, что сейчас мы в плохом положении, мой друг, то подождите, пока мы прибудем в город! – Он потряс головой и поправил свой драный рукав. – Постарайтесь помнить, что мы пришлые, причем незваные, и не пускайтесь ни в какие препирательства. Полагаю, расправа над двумя разбойниками-градани будет для всех этих людей потрясающим развлечением. Это доставит им такое же удовольствие, как вам – сломать Чернажу парочку ребер.
* * *
Они добрались до городка под названием Вэймит уже ближе к вечеру. Это был маленький город, почти деревня, где главную улицу пересекал ведущий к отдаленным фермам проселок. Похоже, весть о приближении градани обогнала их. Ни один из полудюжины выехавших им навстречу городских стражников не был толком вооружен, лошади, на которых они восседали, были просто выпряженными из телег тягловыми животными, что не мешало им весьма воинственно поглядывать на приближающихся градани.
Приземистый лысеющий мужчина, возглавлявший эту группу, выделялся тем, что был одет значительно лучше остальных. На шее у него висел бронзовый ключ. Очевидно, это был мэр.
Базел вместе с животными счел за лучшее держаться позади, предоставив Брандарку изъясняться с мэром. Он предпочитал привлекать поменьше внимания своей внушительной фигурой и сомнительным эзганским. Мэр несколько смягчился, когда Кровавый Меч обратился к нему на его родном языке и предъявил пропуск, выданный пограничной стражей, но ему явно не понравилась идея Брандарка провести ночь в его городе.
Возразить ему было, правда, нечего, и он, вернувшись к своим людям, увел их обратно в город, причем с их стороны не обошлось без ворчания и злобных взглядов. Брандарк посмотрел им вслед и подозвал Базела.
– И это человек, с которым имел дело мой отец! Что же говорить об остальных!
Базел только хмыкнул, и они последовали за всадниками в город, где дорога переходила в вымощенную булыжником мостовую.
Городишко, как с одобрением заметил Базел, был чистым, дома солидные, что бы их обитатели ни думали о градани. Многие дома были крыты черепицей или дранкой, а не просто соломой, белые стены сияли в золотых лучах опускающегося солнца. Единственный постоялый двор города выглядел весьма уютно – если не считать враждебных взглядов собравшихся во дворе.
Базел проводил взглядом вошедшего в гостиницу Брандарка, предоставляя тому улаживать все вопросы с размещением и питанием. Сам-то он не отличался терпением даже при благоприятных обстоятельствах, и ему приходилось постоянно напоминать себе о том, что надо сдерживаться. Вот и теперь – он повел лошадей к желобу, чтобы напоить их, и ни один из работников не предложил ему свою помощь.
Он как раз отвел в сторону одну лошадь, чтобы дать место другой, когда раздался чей-то голос:
– Что, во имя Фробуса, ты делаешь?
Сжав челюсти, Базел попытался полностью сконцентрироваться на лошадях и решил не реагировать. Говорили по-эзгански; если прикинуться непонимающим, может быть, и пронесет.
– Ты, там, я тебе говорю, градани! – продолжал голос, на этот раз на грубом навахкском. – Кто тебе разрешил поить здесь своих грязных животных?
Уши Базела прижались к черепу, он медленно повернулся, выпрямляясь перед говорившим во весь рост. По местным меркам, эзганец был высоким и мускулистым, если не считать тяжелого пивного брюха, но его лицо побледнело, и он отступил на полшага, осознав, насколько чудовищная сила ему противостоит. Он сглотнул, огляделся вокруг и расхрабрился, увидев, как к ним подтягивается народ.
– Вы мне говорите? – пророкотал Базел медлен но, подозрительно вежливым голосом.
– Конечно, градани, – глумливо усмехнулся эзганец. – Пусть твои больные животные не пачкают нашу воду.
– Ну если они больные, я вас в этом не виню, а если не больные, то вам не о чем беспокоиться.
Глаза Базела предостерегающе сверкали, но низкий голос его звучал ровно. Не станет же он рассказывать, как ему трудно сдерживаться и как его подмывает вытащить меч из ножен.
– И я поверю слову градани! Я же вижу, что они больные! В конце концов, на них сидел градани, разве не так?
– Друг, – все так же вежливо сказал Базел, – я не хочу неприятностей. Я здесь проездом и не хочу ссориться ни с кем в этом городе.
– Ха! Знаем мы, как вы проезжаете мимо. Шпионите для такого же бандитского отребья, как вы сами.
Базел глубоко вздохнул и расправил плечи. Внутри шевельнулся раж, разворачиваясь, как раскручивающая свои кольца змея. Взгляд Конокрада стал холодным и тяжелым. Он смотрел на своего противника сквозь слабую красную дымку, и его правая рука зудела, готовая схватиться за меч. Но он стиснул зубы и поборол вскипевшее яростное неистовство, проклятие его народа. Во дворе собралось более
