матушка на другом, у учителей каждого предмета свой язык, и у Гераклита собственный язык. Я этого языка не знаю, так же как не знаю латыни, которую три года долбил в гимназии, как не знаю языка какого-нибудь племени мамбо-юмбо. Когда мне станет понятным этот язык, когда я буду говорить на нем и думать, мне станут понятными и эти мудрецы, которые сейчас представляются мне совершенно чуждыми, такими иностранцами или марсианами».
Иоганн рассмеялся. Еще совсем недавно он подумывал о побеге и вербовке в королевскую армию, а сейчас вот тоже думает. Но о чем? Как будто его подменили. Он думает не о девчонках, не о проказах, а о Гераклите… Ну, ладно! Пора спать! Строчки уже расплывались перед глазами. Давай спать! Спать! Кто-то заметил, что первая ночь спится в чужом доме, как в чужом, а вторая уже как в родном.
Иоганн уснул почти мгновенно крепким молодецким сном. Не девчонки, не Гераклит даже ему не снились.
14
Утром его ждал сюрприз. За столом Грэты не оказалось. Ухаживала другая женщина. Или у Учителя они работают посменно? Иоганну почти сразу стало ясно, что это ни какая не прислуга. Прежде всего, в ней ничего не было от прислуги. И зачем бы Учителю при его-то неприхотливости понадобилось иметь в доме две прислуги? И манеры, и тон, и весь облик этой женщины свидетельствовали о том, что она не прислуга, что в этом доме она играет какую-то иную роль, что между Учителем и ее есть какая-то связь. А не могла ли она быть бывшей женой, если таковая когда-то и была у Учителя, или какая-нибудь родственница, которая время от времени навещает его? Но кто же она? Сестра?
Женщина была чуть выше среднего роста, у нее были золотистые волосы. И вообще она была очень мила. Очень женственная женщина. Даже, наверняка, красива. На вид ей никак не больше сорока лет. Скорей всего даже меньше. Да непременно же меньше.
— Можете звать меня просто Мари, — отрекомендовалась она Иоганну. — Мне не нравятся всякие приставки, вроде «фрау» или «госпожа». Разве можно сочетать какое-нибудь «фрау» с красивым еврейским именем. Вы не находите, что у богоизбранного народа и имена избранные?
— А вы разве еврейка? — удивился Иоганн.
Мари рассмеялась. Как она красиво смеялась! Ее смех очень понравился Иоганну.
— У вас тоже еврейское имя. Разве вы этого не знали?
— Да конечно же!
Иоганн смутился. Иоанн-креститель… Как же он мог забыть об этом? И вот тебе попал впросак. Она, вероятно, считает его дурачком. По крайней мере, очень необразованным.
За завтраком Иоганн чувствовал себя как-то неловко и скованно. Даже ложка один раз выскользнула из его пальцев.
Взгляды, которыми обменивались порой Мари и Учитель, интонация, с которой они обращались друг к другу, мимолетные прикосновения, которые не укрылись от Иоганна, — всё это указывало ему на то, что вряд ли их связывают родственные отношения. А после того, как Мари, вроде бы невзначай, опустила свою ладошку на колено Учителя и задержало ее там на какое-то время, все сомнения Иоганна развеялись. «Вот он каков мой Учитель! — подумал он. — Она же моложе его на… на… лет десять. Хотя, может быть, она просто выглядит моложе своих лет». Иоганн еще был слишком наивен и не понимал, что, чем старше люди, тем меньшее значение для них имеет разница в возрасте. Это, когда вам семнадцать лет, двадцатилетняя девушка кажется вам старухой.
Но всё-таки сомнения еще не были полностью развеяны, и Иоганн рискнул тут же избавиться от них за столом, хотя смутно и понимал, что подоплека его вопроса легко будет разгадана ими. «Но будь что будет! В конце концов, я не придворный лакей, чтобы постоянно расшаркиваться перед ним», — подумал он. И, как бы между прочим, спросил:
— А скажите, Учитель, может ли женщина быть философом? Вот в антологии, которую я читаю, все философы — мужчины.
В это время они как раз приступили к десерту. Мари застыла с пирожным, поднесенным уже к самому рту. Но быстро справилась с собой и отправила кусочек пирожного по назначению. Профессор же встретил вопрос спокойно, как будто ожидал его. Вообще Иоганну с некоторого времени стало казаться, что он предвидит любой вопрос.
— Да. Может. Почему бы и нет? Но только плохим или посредственным философом. А это еще хуже, чем вообще не быть философом. Посредственный философ — это хуже нашествия колорадского жука или саранчи. Он подает банальности, как величайшие идеи, а все идеи сводит до банальностей. Он с важным видом изрекает глупости и высмеивает гениальное.
— А какой же тут вред? — спросила Мари. — Этим занимается чуть ли не каждый второй человек.
— А вред самый прямой. Вся современная масс-культура, так называемая попса, это прямой результат их деятельности. Никто не сделал больше для оболванивания людей, чем посредственные философы.
— Вот даже как! — усмехнулась Мари. — А я думала, что масс-культура — это результат научно-технической революции, всеобщей грамотности, роста материальной обеспеченности и появления массы свободного времени. Предприимчивые люди это дело поставили на поток, появилась шоу-индустрия, шоу-бизнес…И всё-таки разговор не об этом. Почему же женщина не может быть философом? Иоганн тебя спросил именно об этом.
— Да потому что женщина — это другое существо, потому что она не мужчина.
— И в чем же женщина — другое существо? Я не имею в виду физиологических отличий, особенностей психологического склада. Или же ты, дорогой Карл, женоненавистник? Чему я вообщем-то и не удивлюсь.
— Да что ты! Что ты, Мари! Я женонавистник. Хорошо! Начнем! Если у вас хватит терпения выслушать меня. А начнем прямо с Адамова ребра. Первоначальное предназначение женщины, согласно Священному Писанию, в том, чтобы Адаму не было скучно, то есть она должна была удовлетворить его потребность в общении. Ни одно живое существо не может существовать в полном одиночестве. Да! Коммуникативная потребность — это важнейшая потребность. Без нее живой организм обречен на гибель. Адаму, лишенному круга общения, грозило вырождение. Эксперимент был поставлен под угрозу. И вот женщина вполне удовлетворила эту его потребность. За что ей вечная слава.
— А разве это не мог сделать другой мужчина? — спросила Мари.
— Или какое-нибудь бесполое существо? — добавил Иоганн.
— Никак не мог! Другой мужчина — это другой Адам, это alter ego, это зеркальное отражение. Вам нравится общаться с зеркалом? Поэтому нужно было существо, конечно же, человеческого рода, но заметно отличающееся и физиологически, и эмоционально, и интеллектуально. К тому же это существо должно также тянуться к Адаму, как
