— Разумеется, мадам, разумеется…
— А я хочу, чтобы нас сопровождала Национальная гвардия, — сказал Людовик XVI.
Чуть позже они отправились в путь пешком через сады. Король в камзоле фиолетового цвета шел впереди. За ним шла королева. Она вела за руки детей. За ними следовали Мадам Елизавета и принцесса Ламбаль, добившаяся разрешения сопровождать королевскую семью на правах родственницы. Госпожа де Турзель, нежно расцеловавшая дочку и оставившая ее на попечение госпожи де Тарант, встала позади дофина с такой решимостью, что никто не осмелился этому воспротивиться.
Из покоев короля Анна-Лаура и другие дамы, присутствовавшие при этом, увидели, что, кроме министров, весьма недовольных, многие представители высшей знати последовали за королем. Герцог де Пуа, герцог де Шуазель, маркиз де Турзель, брат Полины, и многие другие, среди которых Анна-Лаура узнала и герцога Нивернейского. Она поискала среди дворян своего мужа, но тщетно, его не было, хотя ночью он был рядом с королем. Батальон Национальной гвардии, согласно желанию короля, сопровождал эту процессию.
Полагая, что Жосс, вероятно, задержался, выполняя поручение короля, Анна-Лаура долго стояла у окна, глядя вслед уходящим. Их фигуры становились все меньше. Они казались такими уязвимыми посреди огромной обезумевшей толпы, что сердце у нее сжалось. Плотная людская масса, пропустив королевскую семью и ее сопровождающих, снова сомкнулась, отрезая дворец и всех, кто в нем находился.
Близкая пушечная пальба заставила женщин отойти от окон. Только Полина де Турзель задержалась, но принцесса Тарант оттащила девочку подальше от окна.
— Вы хотите, чтобы вас убили? Подумайте о том, что вас оставили на мое попечение, и о том, что ваша мать…
— Пока я ее вижу, мне кажется, что она по-прежнему рядом со мной.
— Ваша мать теперь в безопасности, и нам надо подумать о своем спасении. Это в нас стреляют.
— Мы не можем больше оставаться в покоях короля, — снова заговорила принцесса. — Это наиболее уязвимая часть дворца. Давайте спустимся вниз в покои королевы. Мы закроем ставни и зажжем все свечи. Это озадачит нападающих, а у нас появится время для переговоров.
— Я иду с вами, — сказала Анна-Лаура. — Но сначала мне необходимо найти господина де Понталека и сообщить ему, где я нахожусь. Он будет волноваться. — С этими словами она торопливо направилась в спальню короля и едва услышала то, что ей крикнули вслед:
— Поторопитесь! Очень скоро восставшие захватят дворец.
Отовсюду слышались оружейные выстрелы, крики раненых, шум рукопашной схватки. Из спальни короля тоже стреляли, но там не оказалось никого, кроме двух молодых людей — один, светловолосый и высокий, со свежим круглым лицом, и второй — небольшого роста, темноволосый, нервный, с лицом одновременно высокомерным и насмешливым. Они стреляли попеременно. Казалось, что они на празднике и все происходящее их невероятно забавляет. Тот, что был поменьше ростом, распевал песенку, не имевшую ничего общего с салонными романсами:
Шесть стройных тополей
Растут на ферме Маргулет,
Кричит сова, и мы поем
На ферме Маргулет…
Он выстрелил и стал перезаряжать ружье. Анна-Лаура подошла к нему, вспомнив, что уже видела его этой ночью. Молодой человек тогда о чем-то долго говорил с Жоссом.
— Простите меня, сударь. Я маркиза де Понталек, и мне кажется…
Молодой человек улыбнулся и изящно поклонился:
— Шевалье Атаназ де Шарет де ля Контри, сударыня. Чем я могу вам помочь?
— Вы не видели моего мужа? Я его ищу…
И вдруг улыбка пропала. Шевалье отвернулся, прицелился, выстрелил и снова стал заряжать ружье. Потом, не глядя на молодую женщину, он крикнул:
— Ваш муж сбежал, и вам давно пора последовать его примеру! В отличие от вас он дорожит своей жизнью!
Гнев и презрение, так явно слышавшиеся в голосе де Шарета, заставили молодую женщину покраснеть. В их разговор вмешался второй стрелок:
— Имейте же сострадание, друг мой! Ведь это его жена…
— Сейчас не время для реверансов, Ларошжаклен. Маска слетела с де Понталека. Мы оба знаем, что маркиз оказался трусом. Пусть и его жена узнает об этом! Простите меня, — обратился он к той, кому только что нанес такой удар, — но я всегда говорю то, что думаю. Тем более невозможно лгать в роковой ситуации.
— Мой муж ушел? Но это невозможно! Никто не может покинуть дворец! Как же он прошел?
— По галерее вдоль реки и по лестнице Екатерины Медичи. Маркиз в сопровождении трех спутников перебросили доски между дворцом и галереей и прошли по ним. Если это вас утешит, не он один струсил.
Дверь неожиданно распахнулась, в комнату вбежала Полина де Турзель. Она схватила Анну-Лауру за руку и потянула ее к выходу:
— Что вы делаете? Идемте! Вас здесь убьют!
Анна-Лаура была слишком взволнована, чтобы сопротивляться. Она едва сдерживала слезы — то ли стыда, то ли обиды. Ведь Жосс предал короля, бросил ее в опасности, сбежал, забыв о ней, даже не попытавшись разыскать ее. Анна-Лаура проглотила слезы. Она не должна показать своей обиды, своей слабости.
Они сбежали по парадной лестнице и были уже у входа в покои королевы, когда дверь, выходящая во двор, прогнулась под напором нападавших. Анна-Лаура и Полина одновременно вскрикнули, и спустя секунду они присоединились к остальным женщинам. Те поспешно закрывали ставни и зажигали свечи в кабинете королевы. Это только усилило духоту. Госпожа де Сетей упала в обморок. Ее уложили на один из диванчиков и дали нюхательную соль.
Между тем шум приближался. В прихожей, которую еще охраняли два швейцарца, раздались ужасные крики и звон оружия. Прямо за дверями из расписного позолоченного дерева шел бой…
— Надежды нет — они ворвутся сюда через минуту. Мы все погибнем, — произнесла одна из дам, всхлипывая. Дамы рухнули на колени.
— Сейчас не время преклонять колени! — резко сказала госпожа де Тарант.
И в следующую секунду двери распахнулись, и орда, от которой несло потом и вином, полупьяные мужчины и женщины ворвались в покои королевы, потрясая окровавленными саблями.
Как и предполагала принцесса, они не ожидали увидеть перед собой женщин, в большинстве своем красивых и элегантных, посреди освещенного, словно в праздник, салона. Свечи, отражавшиеся в высоких зеркалах, окружали дам ореолом, и это мгновенно усмирило гнев толпы. Именно в этот момент госпожа де Жинту бросилась на колени перед тем, кого она посчитала главным, и закричала:
— Помилуйте! Простите! Не причиняйте мне зла!
Чары были нарушены. Хриплый голос крикнул:
— Это шлюхи Австриячки! Их надо повесить.
— Это мы еще успеем сделать, — ответил мужчина, колени которого обхватила госпожа де Жинту, несмотря на все усилия госпожи де Тарант оторвать ее и поднять.
