– Пожалуй, мне пора, – она превратила пеньюар в короткие белоснежные шортики и обтягивающую майку ярко-желтого цвета еще раз подмигнула Мышке и протиснулась в дверь мимо нее. – Не буди его. Он очень устал.
Мышка простояла возле двери несколько минут, пытаясь прийти в себя от потрясения. Проклятье, она думала, что знает напарника, как облупленного, однако сегодня ему удалось ее удивить. Неужели это так отсутствие Мышки сказалось? Хотя ведь когда-то он Голубке отказал… что изменилось?
Да и какая разница!
Мышка решила, что все это – не ее дело. В конце концов, они с Соколом всего лишь напарники, не более! Она перешагнула порог и направилась в спальню, чтобы убедиться, что он все-таки дома, и Голубка ее не обманула.
Он действительно спал. Лежа на боку, он практически полностью уткнулся в подушку и от этого тяжело дышал. В отличие от кровати самой Мышки, его кровать была белоснежной. Белоснежные простыни, белоснежные наволочки, белоснежный балдахин… белоснежные волосы, тонкие, как паутина, смотрелись при этом дивно! Скорее всего, он был обнажен, но пушистое покрывало закрывало его тело, оставляя на обозрении лишь правую руку и часть спины.
Он все-таки был покрыт шрамами. Эльфирцы изранили не только его лицо, но и тело. По крайней мере, ту часть, что сейчас видела Мышка. Сокол был болезненно худ, но это не делало его похожим на слабака. Жилистым – да, но не слабым.
Напарник спал. И спал крепко.
Чувствуя себя не в своей тарелке, Мышка уже хотела отправиться к себе, но уже выйдя на крыльцо, она сообразила, что они теряют время. Время, которое сейчас шло для них линейно: минута в минуту.
Они не могут себе позволить такую роскошь!
Поэтому Мышка отправилась в «Ленту шепота», где с удовольствием позавтракала тремя хрустящими гренками, сырной запеканкой и салатом из каких-то зеленых листьев, смешанных с кукурузой. Выпив чашку кофе, она мстительно (хотя сама не понимала, почему ей так хочется именно отомстить) заказала для напарника еду на вынос: рыбные палочки, омлет с кусочками водорослей и травяной чай, который он совершенно точно не любил.
Зато она позаботилась о его завтраке! Есть в этом всем что-то неправильное, когда спишь ты с одной женщиной, а завтрак тебе приносит другая… Пусть ему будет стыдно, когда он проснется. О том, почему она хочет, чтобы напарник испытал стыд, Мышка предпочитала не задумываться. Подленькая мысль о том, что она просто-напросто ревнует, была безжалостно обсмеяна, а потом решительно выкинута из головы.
Когда она вернулась, Сокол все еще продолжал спать. За время ее отсутствия он перевернулся и теперь лежал на спине, запрокинув правую руку за голову. Грудь его тоже была вся в шрамах, и Мышка, поставив бумажные пакеты с едой и стакан с чаем на тумбочку, едва сдержала неуместное желание откинуть одеяло, чтобы посмотреть где же все-таки кончаются шрамы. Сдерживаться было трудно, но картина, где напарник открывает глаза и ловит ее с поличным, останавливала ее от необдуманных действий. Пусть его. Мышке все равно.
Ведь все равно, так?
Собственные эмоции ставили ее в тупик: она была вынуждена признать, что ей было неприятно, что Сокол проводит время с другой женщиной. Нет не так. Ей неприятно было знать, что у напарника кто-то есть… бывает…
Он же мужчина, в конце концов, конечно, у него могут быть женщины! А Мышка всего лишь напарница, так почему же ее так задела эта ситуация с Голубкой?
Это всего лишь зависть. Голубка очень красивая, а у Мышки теперь на лице шрам. Пусть и маленький. Женское самолюбие задето, вот и все!
Утвердив эту мысль в своей голове, Мышка уселась на кровать в ногах Сокола и стала ждать. Да, они теряют время, но будить того, кто потратил три месяца на то, чтобы спасти ей жизнь было бы совершеннейшей неблагодарностью.
Он может спать, с кем хочет.
***
Сокол открыл глаза через час, когда Мышка, устав смотреть, как он смешно приоткрывает рот во сне, чтобы всхрапнуть, отошла к окну, любуясь небом Паутины. Все-таки, междумирье – действительно очень красивое место!
Там, в прошлой жизни, Виола Жармин любила петь. И сочинять стихи. Будь она прежней, Паутина удостоилась бы не одного опуса.
– Мышка? – хриплый голос напарника заставил ее оторвать взгляд от завораживающего зрелища и отвернуться от окна.
– Как спалось? – она решила, что будет вести себя, как ни в чем не бывало. Ведь ничего и не было. Она не может обвинять напарника в том, что он решил развлечься без нее. А уж формой развлечения…
…почему она никак не успокоится?
Сокол тревожно посмотрел на смятую простынь рядом с собой. Потом принюхался.
– Голубка ушла, – голос охрип, и ей пришлось откашляться. – А это – твой завтрак.
– Завтрак? – непонимающе нахмурился напарник.
– Да. Я подумала, что не стоит терять время. Ведь сейчас оно идет для нас с тобой линейно, а не сворачивается.
Сокол потряс головой, а затем провел рукой по лицу в попытке проснуться. Шмыгнув носом, он прищурился и с каким-то странным выражением посмотрел на Мышку.
– Рыба? – сморщив нос, поинтересовался он.
Мышка виновато моргнула. Мстительное настроение сошло на нет, и теперь она чувствовала себя виноватой. С другой стороны, ведь она не заставляет его это есть!
– Я… подумала, что ты захочешь поесть, перед тем, как мы отправимся в новый рейд.
Сокол усмехнулся.
– Давно ты здесь? – спросил он.
– Чуть больше часа…
– Почему не разбудила?
Мышка почувствовала раздражение.
– Потому что Голубка сказала, что ты устал, – с вызовом ответила она.
Сокол кивнул. Вид у него был не очень довольный.
– Так было нужно, – после минуты молчания сказал он.
Мышка глубоко вздохнула, запихивая совершенно неуместное раздражение поглубже.
– Я… я все понимаю. Ты можешь делать все, что хочешь. Ты мой напарник и друг, но я не имею права…
– Первый сделал вид, что он случайно лишил нас камуфляжа. Но прибавил, что поделом нам. И возвращения этой способности можно не ждать, – уставившись на нее своими слепыми глазами, сказал Сокол.
И причем здесь Голубка?
– Думаешь, он хочет нас убить, оставив без пенсии?
Сокол вздохнул.
– Я… я думаю, что союзники нам не помешают, – глухо ответил он.
Мышка отвернулась к окну. Смотря на переливающиеся нити Паутины, она думала о том, что ей тоже, наверное, стоит позаботиться о союзниках. Таким же способом, как и Сокол.
Вот только в голову никто не приходил.
– Поздно мы с тобой спохватились. Сначала мы были слишком хороши. А теперь – плетемся в хвосте. Потому что нам достались «эти».
