десяти партий одновременно. На стене висят большие магнитные демонстрационные доски, на которых может отображаться ход самых важных партий.
Но это всё ближе к стенам, а по центру сама комната превращена в поле для шахматной баталии. Паркет выложен двумя цветами: светло-белым и тёмно-коричневым, и составляет огромные клетки.
Рисунок представляет собой шахматную доску, на которой стоят большие фигуры размером как минимум мне по пояс. Ради любопытства, поднатужившись, приподнимаю одну из них двумя руками.
Таль ведёт нас к небольшому столику со столешницей, на которой изображены уже набившие мне оскомину чёрные и белые клетки. Мы садимся в удобные низкие кресла.
— Здесь нас не потревожат, — говорит Таль. — Здесь я разбираю комбинации, провожу время в размышления, и меня запрещено беспокоить.
Он подмигивает и жестом фокусника извлекает из-за большой кадушки с фикусом фляжку армянского коньяка.
Высоцкий заметно оживляется.
— У вас хотя бы стаканы есть? — вздыхает Влади.
— А мы чаю попросим, — потирает руки Высоцкий, — в подстаканниках.
— Колоду принесли? — спрашиваю я. — пока мы не удалились от темы и не забыли, зачем пришли.
Марина щёлкает замочком маленькой чёрной сумочки и извлекает оттуда запечатанную колоду.
— В «Союзпечати» купили?
— В фойе отеля, в «Сувенирах».
— Пойдёт, — киваю.
— Вот что за выкрутасы? — лениво бурчит Высоцкий. — Мы тебе на слово верим.
— Это пока, — говорю.
Таль хмыкает, наклоняясь вперёд. Кажется, теперь ему и вправду интересно.
Я откладываю шестёрки и тасую колоду.
Ну что, поехали?
Глава 7
Таль очень хорош, он собран, сосредоточен и не допускает ошибок. В принципе это понятно, голова у бывшего чемпиона мира по шахматам как Дом Советов, а преферанс намного более простая игра по сравнению с его профильным видом деятельности.
Вот только он авантюрист. Это проявляется в шахматах, стиль Таля уникален, и тем более заметно здесь.
Если бы я был на его месте, то зная с кем играю, вообще бы не рисковал. Играл бы только то, что уже на руках и исключал бы любой риск. Но Таль не такой и это, вкупе с моей ловкостью рук, сказывается.
Играем мы до двадцати с кругом распасов вначале, можно было бы ещё после закрытия пули устроить эту лотерею, но она ни к чему. Пока ни к чему.
Потому что уже сейчас, когда до конца игры остаётся всего несколько раздач становится понятно, что и Высоцкий, и Таль проигрывают.
И если Таль в итоге лишится максимум тысячи, при пяти рублях за вист это не очень много, на самом деле. То Владимир Семёнычу очень сильно не везёт. Он летит уже порядка червонца.
Что вкупе с его же обещанием удвоить проигрыш Таля даёт мне около двенадцати тысяч рублей, которые я выигрываю за один, пусть и достаточно длинный вечер.
В помещении шахматного клуба кроме нас четверых никого нет.
Несмотря на то, что мы в санатории, тут уже накурено хоть топор вешай. Поэтому Марине даже приходится выйти ненадолго и прийти не одной, а с работником санатория. Высокий седой мужик что-то там подхимичил и о чудо! Кондиционер, который тут, вообще-то, есть, но не работал всё это время, начинает выполнять свои обязанности.
Дым, не брильянтовый как у Ильфа и Петрова, но тоже очень даже денежный потихоньку рассеивается, а вместе с ним таят и шансы советских звёзд на хоть сколько-нибудь удачный итог вечера.
Высоцкий снова без двух на семерной, потом Таль рискует и играет семерную, понадеявшись на расклад, и тут вот он шанс их утопить ещё сильнее!
— Пас, — звучит голос Высоцкого.
— Аналогично, — вторит ему Таль.
Я могу и сыграть, на самом деле. У меня длинная масть в бубях и перехваты в остальных мастях. Шесть уж точно будет, я же сдавал и понимаю, что к чему.
Но если я, наоборот, спасую, то списав с горы единичку, суммарно нарисую десятку моим противникам.
Такой шанс упускать нельзя.
Правда, выход из распасов прогрессирующий, на следующей раздаче нужно играть минимум семь, а через одну вообще восемь, что, учитывая тот факт, что сдавать буду не я довольно опасно.
Вернее было бы опасно, если бы не моя память и, в очередной раз выручающая меня советская полиграфия. Вернее её качество.
Я за эти три часа уже успел выучить все дефекты рисунка рубашки и теперь читаю как по писаному.
Это уменьшает риск до приемлемого, и я, докурив очередной Кемел, говорю:
— Пас.
— Интересно, — говорит Таль, в последние полчаса он практически не разговаривает, только торгуется и отделывается односложными комментариями, — учитывая ситуацию это хороший шанс хоть что-то поправить.
— Увидим, — односложно отвечаю я и Миша вскрывает первую карту несостоявшегося прикупа.
Валет бубей. У Таля бланковая дама, он морщится, но Высоцкий в ещё более худшем положении, у него вообще король.
Я отдаю десятку, и Таль снова вскрывает карту из прикупа. На сей раз это пиковый король и теперь уже знаменитый шахматист забирает тузом.
Моих тут нет вообще, поэтому можно немного расслабиться и понаблюдать как за соперниками, так и за Мариной Влади.
Судя по всему, она действительно любит своего мужа. Какая женщина, особенно если она звезда мирового кино и вообще красавица, согласится пробыть четыре часа статистом и просто смотреть, как три мужика играют в не очень зрелищную карточную игру.
Преферанс же это не покер, и игру не показывают по телевизору с комментатором и компьютерной графикой и аналитикой. Поэтому стороннему человеку, к тому же не разбирающемуся в игре скучно.
Но Влади это не волнует. Она сидит на диване рядом со своим мужем и обнимает его сзади. Практически семейная идиллия.
После того как Таль взял три взятки, а Высоцкий семь распасы чуть было
