Она оставила взятую в прокате машину на платной крытой стоянке и обошла ближайшие кварталы пешком. Она заходила во все попадавшиеся по пути магазины и рестораны, в том числе – в захудалый бар под названием «Сокол». В витринах почти всех заведений красовались красно-бело-синие плакаты с надписью «ПОЛА МАГОУЭНА – В СЕНАТ». Гвенди вежливо здоровалась с сотрудниками, объясняла, кто она такая и что произошло с ее мужем здесь, в Дерри, пару недель назад. Потом доставала из сумки фотографию Райана и просила людей посмотреть: может быть, кто-то видел его или с ним говорил.
В ответ она получала лишь хамское хмыканье и пренебрежительное качание головами. И никто, ни один человек, не сказал, что будет голосовать за нее.
Когда стало понятно, что от добрых граждан Дерри ничего не добьешься, Гвенди вернулась в полицейский участок, где детектив Митчелл встретил ее с прохладцей.
– Я забыла спросить… Должны же быть записи с камер видеонаблюдения?
Он покачал головой.
– В центре нет уличных камер. Разве что в нескольких магазинах. Мы тут обходимся без Большого Брата, это вам не Калифорния.
– Если бы что-то подобное произошло в Калифорнии, – язвительно проговорила Гвенди, – возможно, у вас был бы номер машины преступника, детектив. Вы об этом не думали?
– Я очень сочувствую вашей потере, миссис Питерсон, – сказал он, демонстративно придвигая поближе к себе стопку бумаг. Его дешевый спортивный пиджак распахнулся, и Гвенди увидела пистолет в наплечной кобуре. И еще кое-что. Значок в поддержку кампании Магоуэна на нагрудном кармане рубашки.
– Вы очень мне помогли, детектив.
Он предпочел не заметить сарказм.
– Всегда рад служить.
Через два дня Гвенди встретилась с Норрисом Риджвиком за обедом и рассказала ему о своей неприятной – и напрасной – поездке в Дерри. Норрис предложил нанять частного детектива и дал ей визитную карточку человека, которого знал лично и которому доверял. Гвенди действительно собиралась ему позвонить и назначить встречу, но тут наступило Рождество, потом – Новый год, и ей следовало уделять больше внимания своему престарелому отцу.
Да и предвыборную кампанию никто не отменял. Вскоре после гибели Райана Гвенди позвонил Пит Райли и спросил (со страхом в голосе), не собирается ли она выйти из гонки.
– Если да, я пойму. Я, конечно, расстроюсь. Но пойму.
У нее было немало поводов для беспокойства – например, обещание Магоуэна возобновить вырубку леса на севере штата, – но главной причиной ее решения стал пульт управления.
– Я остаюсь.
– Слава богу. Только не говорите, что победа будет за вами. С Хилари этот прием не сработал.
Гвенди наигранно рассмеялась, хотя это было совсем не смешно. Они оба знали, что до выборов остается меньше года и по результатам первых опросов среди избирателей Гвенди Питерсон отстает от соперника почти на двенадцать пунктов.
Наступила холодная серая зима. Первые снежные бури 2020 года накрыли Касл-Рок на третьей неделе января. Снега нападало почти два фута, было повалено немало деревьев и телефонных столбов. Из-за оборванных линий электропередачи многие районы на трое суток остались без электричества. Одна старшеклассница неудачно перевернулась на санках и лишилась правого глаза. Следом за январем наступил февраль, за февралем – март. Солнце вставало каждое утро, и вместе с солнцем вставала и Гвенди Питерсон. Она была уже не в том возрасте и не в той форме, чтобы возобновить ежедневные пробежки, но взяла в привычку каждый день проходить по три с половиной мили, обычно – в студеные часы сразу после рассвета, когда на улицах пустынно и тихо. Она перестала закрашивать седину. И начала писать новую книгу. Роман о маленьком городке, где происходят загадочные сверхъестественные события. В один день – тысячу слов, в другой – хотя бы пятьсот. Однажды, во время одной из поездок в рамках предвыборной кампании, она записала коротенькую главу прямо на салфетке из кофейни «Данкин донатс». Все что угодно, лишь бы отвлечься от горя и притупить его остроту.
И все это время пульт управления лежал спрятанным в гараже, в картонной коробке с надписью «ШВЕЙНЫЕ ПРИНАДЛЕЖНОСТИ». Иногда, когда в доме становилось тихо, как в церкви, Гвенди явственно слышала, как пульт бормочет о чем-то своем, слышала этот едва различимый, отдававшийся эхом в глубинах сознания шепот непонятно чего. Когда такое случалось, она обычно мысленно огрызалась – давай ты заткнешься ко всем чертям, – включала радио или телевизор и делала звук погромче. Обычно, но не всегда.
Приходила ли в голову Гвенди крамольная мысль нажать красную кнопку и стереть с лица земли город Дерри (и всех этих ужасных людей)? Если честно, то да. И не раз. А что насчет черной кнопки? Не хотелось ли Гвенди нажать старую недобрую Раковую кнопку и разом покончить со всей свистопляской? Хотя бы только затем, чтобы больше не горевать. Не возникал ли соблазн? Вот печальная правда: соблазн возникал.
Но Гвенди хорошо помнила, что говорил Ричард Фаррис в тот кошмарный вечер, которым завершился День благодарения: последние семь хранителей пульта мертвы, многие сами покончили с жизнью, кто-то забрал с собой в землю и своих близких, – и однажды ей в голову пришла мысль, что, возможно, пульт управления только и ждет, когда она, самый стойкий хранитель, все же сорвется в безумие и по собственной воле уничтожит весь мир. Вот тогда это будет чистейшая победа плохих парней. И кстати, кто именно эти плохие парни?
В начале весны эпидемия, о которой говорил Фаррис – в СМИ ее называли коронавирусом или COVID-19, но про себя Гвенди ее окрестила ВПУ, вирусом пульта управления, потому что точно знала, откуда взялась болезнь, – добралась и до США. Пока что смертность была невысокой, но многие люди болели, многих госпитализировали. Школы и университеты по всей стране переходили на дистанционное обучение. Отменялись концерты и спортивные мероприятия. Одна половина страны носила маски и соблюдала правила социального дистанцирования; другая – под предводительством оцепеневшего, как олень в свете фар, президента Трампа – кричала, что вся пандемия – один сплошной обман, придуманный с целью отобрать их конституционные права и свободы. Пока что никаких гор из трупов в черных мешках, которыми ее пугал Фаррис, не было и в помине, но Гвенди не сомневалась, что горы появятся. Причем уже скоро.
Иногда по ночам, когда ей было особенно тоскливо и одиноко и она лежала, по-сиротски свернувшись калачиком на самом краешке их с Райаном огромной двуспальной кровати – или глядела в потолок в гостиничном номере во время очередной остановки в ходе предвыборного турне, не в силах заснуть даже после горячей ванной и пары бокалов вина, – Гвенди проникалась уверенностью, что Райана у нее отобрал пульт управления. Жизнь за жизнь, размышляла она. Пульт спас мою маму, но забрал любимого человека. Он всегда был таким, этот проклятый пульт – ему надо, чтобы всего было поровну.
В марте 2020-го ей позвонили на мобильный. На личный номер, который знали очень немногие. Человек десять, не больше. На экране высветилось «НЕИЗВЕСТНЫЙ АБОНЕНТ». Поскольку по действующему закону спамерам запрещалось скрывать свои актуальные номера (когда закон принимали, Гвенди охотно проголосовала в его поддержку), она приняла звонок.
