предположить, что это была случайность, и в остальном строительство пройдёт гладко, то башню до небес могли достроить предположительно через никогда, потому что уже на этаже десятом она закачается, а на двенадцатом полетит к земле. Фундамент был плоховат. Этим людям никогда было не добраться до неба.
Но что тогда задумал Абсолютный и Пророк его? Чего они хотели добиться? Хмурая девушка смотрела в облачное, но светлое белое небо. И снова Маргарита не столько думала, сколько тянула с мыслью — голова девушки была пуста, прямо как это небо. В какой-то момент оно стало сыпаться снежинками, она падали на ресницы, на волосы девушки — Маргариты смотрела на них своими чистыми сизыми глазками. Вдруг девушка услышала цокот.
Она повернулась. За нею стоял, потирая дрожащие руки, Дайго. У мальчишки стучали его молочные зубы, он постоянно дышал на свои посиневшие пальцы, растирал их, но и губы его были уже немного синеваты. Вскоре мальчик, снова и снова повторяя одну и ту же рутину, прикрыл глаза. Тут перед его тёмными веками загорелся приятный тёплый огонёк. Мальчик бездумно шагнул к нему, протянул к нему руки и взял его, — огонёк вошёл ему в грудь и согрел всё тело изнутри. Веки мальчика раскрылись.
— Пойдём, — сказала Маргарита, возвращаясь на лестницу. Мальчишка удивился и с радостью побежал за принцессой. Они вернулись на первый этаж, где всё ещё лежала гора съестного. И снова Дайго уставился на неё сверкающими глазами.
— Возьми то, то и… Вот-то, — сказала девушка, показывая на вяленное куриное мясо и на две бутыли, молока и вина. Мальчишка кое-как уместил всё в руках, и они пошли дальше. Всё дорогу Дайго смотрел на еду, но сам есть её не смел.
Снова они встали у двери, и снова, даже больше, чем обычно, мальчишка то ронял ключи, то тыкал мимо скважины, то снова ронял. Замершие пальцы не помогали… Маргарита выхватила связку, и сама открыла дверь. Дайго подобрал дары и неуверенно застыл на пороге.
— Заходи, — сказал ему Дьявол, и мальчишка неуверенно вошёл в сверкающее ясное помещение. Заворожёнными глазами он стал любоваться радужным пламенем самоцветов. Ноги его были мягкими от холода. Мальчишка присел. И девушка присела напротив него, снова на корточки, как тогда, и посмотрела в его глаза своими чудесными, большими и милыми сизыми глазками.
— Ешь, — вдруг сказала Маргарита.
Дайго опешил.
Он неуверенно надкусил вяленое мясо, потом впился в него зубами.
— Пей, — сказала девушка и протянула ему вино, а сама взялась за бутыль с молоком.
И они заговорили.
Девушка спросила Дайго, как его жизнь, кто его родители, что он помнит о начале зимы, о чём мечтает и чего боится… Мальчишке сложно было говорить, язык его заплетался, но он рассказывал, рассказывал, как мог, самыми простыми словами. Его история была грустной, но вино и радужное сияние вокруг делали её совсем не печальной. В этом помещении, с этими сизыми глазами всё, и прошлое, и будущее, и настоящее казались просто иллюзией. Приятным, лёгким сном…
Дайго уснул.
Маргарита вздохнула и разлеглась на земле. На лице девушки была жалкая улыбка. Она вдруг поняла, что не сможет убить, просто не сможет. Но что ей теперь было делать? Она вспоминала рассказ Дайго, вспоминала свою жизнь и лежала в кромешной радужной и волнистой, укачивающей темноте. Потом всё медленно затихло, и девушка будто впервые за долгое время услышала тишину, и повисла среди неё. Тихо было вокруг, и тихо было у Маргариты в голове. Так продолжалось с минуту. А потом появился звук, понемногу, тук-тук. Тук-тук. Девушка услышала биение своего сердце.
И тут она вскочила. Маргарита вспомнила Альфию, вспомнила её взгляд, её горячее сердце, его вкус, отвратительный вкус жизни. Глаза девушки почернели. Она вспомнила голубой шарик в небесах. Она подошла к спящему розовому мальчишке и хотела одним ударом ноги свернуть ему шею, но переусердствовала, и девушку забрызгала кровь.
242. Последствия
242. Последствия
Иногда поступки совершаются спонтанно, и осознаёшь ты их, думаешь о них, уже когда всё сделано, и дороги назад уже нет.
В Маргариту брызнул кровавый фонтан. Кровь вымочила её рубаху, руки, длинную белую шейку. Капли крови остались у неё на лице и на губах. Правая нога девушки стала красной вплоть до колена, а под нею лежало подобие сломанной куклы. Вместо головы и глаз у неё была сплошная кровавая мазня. Брызги крови запачкали и груды самоцветов вокруг. В их ровном сиянии появились тёмные пятна.
А Маргарита продолжала стоять неподвижно, и снова голова девушки опустела. Пару мгновений она просто не понимала, что происходит. Но потом у юной принцессы появилось странное предчувствие, как будто она уже знала, что произойдёт через секунду. Девушка взглянула на дверь, и действительно, сразу же она открылась, и в комнату вошла та самая женщина, которая некогда кричала «Дайго, Дайго,» — теперь она не кричала. Потому что не могла узнать своего сына. А когда всё-таки распознала его, по одёжкам, по бледным ручкам, — тогда, сразу, её собственная голова тоже лопнула от мощного удара, и красные ошмётки распластались на всю стену.
Маргарита вышла из комнатки и пошла по коридору. Девушка примерно догадывалась, что тут происходит. Не столько догадывалась мыслями, разумными суждениями, сколько своими чувствами. Юная принцесса понимала, что сейчас Абсолютный будет её пытать, — не тело пытать, но сердце. Он будет пытаться сломить, надорвать её душу… Он как режиссёр театра, который таким образом расставляет свет и актёров, чтобы добиться наибольшего эффекта. И Маргарита ничего не могла поделать. Девушке оставалось только терпеть. Своё решение она уже сделала, она совершила этот шаг, и дороги назад больше не было. Оставалось только идти до конца.
Маргарита взошла на первый этаж, где всё ещё лежали дары. Корова жевала что-то из корзинки с гниловатыми овощами. Маргарита прошла мимо неё и вышла на улицу. Стояла ночь, и в свете таинственной белой луны, девушка, одетая в шубу серебристых снегов, с пятнами крови по всему своему телу напоминала мстительный дух. Она сделалась невидимой, чтобы не распугать людей, и стала ходить между патрульных, не оставляя следов, заходить в палатки и ломать шеи спящим. Она ломала их взрослым и детям, мальчикам и девочкам. Она заходила в шатры, где спали целые семьи, где раздавался нежный и лёгкий храп, и оставляла за собою сплошную тишину, когда шла на выход.
Девушка была методична, она шагала по кругу, по часовой стрелке, выискивала, никого не пропускала. Ей хотелось покончить со всем быстро и чисто. Но
