ступни каким-то вонючим маслом, обернул портянками из мягкого холста. Нашёл сапоги с убитого французского офицера. Сапоги были огромные, как раз для моих распухших ног. Мой старый мундир расползался по швам от ветхости. Один из артиллерийских офицеров одолжил мне свой старый, выцветший, но ещё годный к носке. Сам рядовой Таракан нашивал на амуницию заплату на заплате, но все делал добротно и ладно.
– А лошадь наша сдохла, – с сожалением сказал он. – И поклажа наша кончилась. Но ничего. Придумаем что-нибудь.
* * *
Константин заглянул в комнатку, где мы ютились с Аркадием Суворовым.
– Фельдмаршал зовёт меня на совет, – сказал он. – Я хочу, чтобы вы пошли со мной.
– За что такая честь? – удивился я.
– Не спрашивайте. Мне с вами спокойнее, Добров. Помните, когда мы шли по ледяному склону Росштока, у меня было такое чувство: если вы рядом – со мной ничего не случиться. Вы тогда сорвались в пропасть, и я подумал, что и меня ждёт конец. Молился Богородице. Но когда вы вновь появились живой и невредимый, я понял – это знак свыше. Вам приказано меня убить в случае опасности. Но на самом деле – вы мой ангел хранитель.
Мы направились к монастырю Святого Иосифа. Подошёл Милорадович. За ним на хромой лошади подъехал Розенберг. Тяжело слез на мощённую булыжником дорожку. Дерфельден маленького роста в огромных ботфортах быстрым шагом приближался вдоль низкой беленой стены монастыря, неся в руках шляпу с облезлыми перьями.
– А почему австрийцев нет? – удивился Милорадович.
– А австрийцев наш старик не пригласил, – ответил адъютант Фукс.
– Оно и понятно, – зло сказал Розенберг. – Послушали их, чертей, – вот и попали в западню.
Дверь отворилась, вышел Багратион.
– Как там наш Александр Васильевич? – спросил Дерфельден.
– Ходит взад-вперёд. Бурчит что-то себе под нос, – ответил Багратион. – Я, было, сунулся, да, думаю: не буду его отвлекать…
– Ну, так и будем стоять? – встрепенулся Фукс. – Проходите, господа, проходите.
Мы поднялись по узкой деревянной лестнице на второй этаж. За массивной дубовой дверью находилась просторная трапезная с широким столом. Балки потолка низко нависали над головой. Из окон, занавешенных холщовыми простыми шторками, лился мягкий дневной свет. Суворов был облачен в парадный мундир при всех орденах. На боку наградная шпага. Сапоги начищены до блеска. Лицо чисто выбрито. Волосы зачёсаны и стянуты узлом на затылке.
– Прошу вас, господа, – сильным голосом пригласил он.
Генералы вошли и замерли полукругом у стола. Никто не решался присесть. Главнокомандующий окинул всех взглядом. Опустил голову, сосредотачиваясь, затем сказал:
– Как вам известно, господа, армия, к которой мы спешили на помощь, уничтожена. Вины в том нашей нет. Мы сделали все, что смогли. Хочу вам сказать, что с самого начала мне не нравилось отношение союзников к нам. Всю Итальянскую компанию нас сдерживали, поставляли боеприпасы и продовольствие с перебоями, навязывали диспозиции, которые я все отвергал, исходя из бездарности их составителей. Но не надо думать, что министр Венского двора Тугут глуп и бездарен. Меня удалили из Италии, чтобы не мешать австрийцам утверждаться на тех землях, которые мы освободили. Преждевременный выход эрцгерцога Карла с австрийской армией из Швейцарии – верх Тугутского вероломства. Нас специально задержали в Таверно, не предоставив мулов и продовольствия, чтобы Массена успел подготовиться и разбить Римского-Корсакова. Никогда ещё со времён Прутского похода, русская армия не находилась в таком отчаянном положении.
Адъютант Фукс протиснулся в приоткрытую дверь.
– Прошу прощения, – сказал он.
– Что там? – кинул на него недовольный взгляд Суворов.
– Чернов в форме французского офицера… Его чуть не подстрелили…
– Так зовите его!
Чернов в мундире французского улана ввалился в трапезную. По самую грудь забрызган грязью.
– Прошу прощения, Александр Васильевич. Господа! – поздоровался он.
Все оживились.
– Как вы пробились к нам? – спросил Суворов.
– Ах, не об этом сейчас, господа, – устало махнул рукой Чернов. – У меня сведения, которые проливают свет на всю это грязную Швейцарскую компанию.
Все притихли, напряглись.
– Так, поведайте, – попросил Суворов.
Чернов огляделся.
– Австрийцев здесь нет?
– Я их не пригласил, – мрачно ответил Суворов. – Что от них толку?
– И правильно сделали. Так, вот, господа, как не прискорбно, как нелепо пусть это не звучит, но вас, Александр Васильевич, продали.
– Подробнее, пожалуйста, Александр Иванович, – встрепенулся Багратион.
– Директория вошла в тайный сговор с Тугутом и заплатила приличную сумму в золоте, за ваше поражение.
Поднялся гул негодования.
– Вот вам и друзья-австрийцы, – иронично хмыкнул Багратион.
– Они и мать родную продадут, коль хорошую цену назначат, – вторил ему Милорадович.
– Вот же сволочи, – проревел Розенберг. – Сейчас найду Вейротера и голову ему откручу.
– Не горячитесь, – остановил его Суворов. – Что свершилось – то свершилось. Надо думать, как спасти армию. Нашу армию.
– Ох, Александр Васильевич, надежде только на ваш талант и на Бога, – тяжело произнёс Чернов. – Со всех сторон обложили. Еле прорвался.
Повисла тишина. Суворов долго молчал, опустив голову. После медленно распрямился и сильным голосом сказал:
– Теперь мы среди гор, окружённые неприятелем, превосходных нам в силах. Что предпринять нам? Идти назад? Постыдно. Никогда ещё не отступал я. Идти вперёд к Швицу? Невозможно. Неприятель сильнее нас втрое. К тому же мы без провианта, без патронов, без артиллерии. Помощи нам ждать не от кого. Мы, господа, на краю гибели. Одна остаётся надежда: на Бога, да на храбрость и самоотверженье моих войск. Мы русские! Да! Мы – русские, мы все одолеем. Господа, спасите честь России!
Слеза скатилась по его сухой щеке, но он тут же стер её ладонью.
– И простите меня, старика, что завёл вас в такую ситуацию. Видит Бог – не моя в том вина. Нас предали, господа. Предали те, к кому мы протянули руку помощи.
– Отец наш, Александр Васильевич! – воскликнул Дерфельден. – Мы знаем, что нам теперь предстоит, но разве ты не знаешь нас, не знаешь ратников, которые преданы тебе душою и безотчётно тебя любят? Клянёмся тебе пред Богом, – мы или пробьёмся сквозь ряды врагов, или падём со славою!
– Я вверяю вам, господа, мою честь и славу России. А за Россию умереть не стыдно.
– Мы согласны умереть! – поддержал Багратион.
– Что ж, тогда приступим к плану. – Суворов распрямился. Расправил худые плечи. – Перед нами стоит важный вопрос: по какому пути нам вырваться из окружения? Идти на север – невозможно: там нас встретят превосходящие силы. На западе нас ждут тяжёлые бои. На юг – это назад. Извините, господа, отступать обратно через Росшток бесславно и губительно. Единственный путь – на Гларис, потом на Саганс. Далее, следуя обстоятельствам, можно будет соединиться с остатками корпуса Корсакова и Гоце.
– Самое правильное решение, –
