таким вот образом старикан, кряхтя, возвратился на своё место.
Но там он стоял прямо и с гордостью оглядывал своё царство, словно никогда и не исчезал.
Глава двадцать вторая. Прилепа в Птичьем гнезде
У ворот сада Миловзор заметил, что его пёс куда-то пропал.
— Каспар, — позвал он. — Я жду.
На самом деле он не ждал ни секунды. Нетерпеливо обернувшись, он увидел Каспара, лежащего на прежнем месте.
— Это что такое? — спросил он. — Ты не идёшь?
— Я не иду, — сказал Каспар.
— А если я прикажу?
— Это ничего не изменит, — сказал пёс, — потому что у вас в голове одни глупости.
И он растянулся во всю длину на мощёной дорожке. Его нельзя было сдвинуть с места, даже надев на шею верёвку.
Миловзору было известно, что у пса могут быть свои резоны и что в какой-то момент лучше перестать его уговаривать. Каспар любил своего хозяина и ради него рискнул отправиться в Скверный сквер, а он, Миловзор, приносил ему из города косточки.
Почему же пёс не захотел уйти с ним?
Пока он задавал себе эти вполне правомерные вопросы, до него донеслось чьё-то дивное пение. Серебряный голос заполнял небо и землю.
Песня была такая:
Вот гнездо, кто в нём поёт?
Сад зеленеет, сад цветёт.
В старой песенке поётся,
Что в гнезде певец живёт.
Ты старайся, ты не трусь,
И тебя покинет грусть.
Вот гнездо, кто в нём поёт?
Сад зеленеет, сад цветёт.
Миловзор не верил своим ушам.
— Ты слышишь, Каспар? — взволнованно спросил он.
— Если я вас не слушаю, — обиделся Каспар, — это ещё не значит, что я глухой. Конечно, слышу.
— Это доносится из Птичьего гнезда! — вскричал Миловзор.
— Откуда же ещё? — сказал Каспар.
— Похоже на голос Прилепы, — вскричал Миловзор.
Каспар зевнул.
— А ты сказал, что поселил в гнезде Георга! — вскричал Миловзор.
— Зачем же вы спрашиваете, если знаете? — совсем уж разобиделся Каспар.
— Так это Георг поёт в точности, как Прилепа? — вскричал Миловзор.
— Вы взяли след, — сказал Каспар.
— Значит, это не Прилепа?
— Теперь вы снова потеряли след, — сказал Каспар. — Далеко вам до собаки.
— Он ещё говорит загадками, коварное чудовище! — вскричал Миловзор. — Ну, так я их разгадаю. Если Георг поёт в Птичьем гнезде голосом Прилепы, тогда Георг и Прилепа — один и тот же человек. Я, конечно, самый большой дурак на всём белом свете, но неужто ты воображаешь, что я хоть на миг усомнился, кому принадлежит голос Прилепы?
— К чему тогда ваши дурацкие вопросы? — устало возразил Каспар.
Чтобы растянуть шок, — сказал Миловзор — Столько счастья сразу могло бы разорвать мне сердце.
И он с достоинством удалился.
Но уже очень скоро прибавил шагу. А потом бросился бежать сломя голову, одним прыжком перемахнул через край гнезда, свалился прямо на Прилепу, обнял её и осыпал бесчисленными поцелуями, и все они без исключения были ему возвращены.
И потом они сидели, крепко обнявшись, и вели неторопливую беседу.
— Ты и вправду прогнала Шершней? — спрашивал Миловзор.
— А то бы тебя убили, — отвечала Прилепа.
— Это тебя они чуть не убили, — отвечал Миловзор. — Видишь, я хорошо сделал, что отправил тебя в безопасное место.
— Но я же не хотела тебя покидать, — говорила Прилепа.
— Это была твоя ошибка и глупое упрямство. Так сильно ты меня любила?
— Так сильно я тебя люблю.
После чего они некоторое время целовались, но это неинтересно. Потом Миловзор опять стал рассказывать.
— Представь себе, Садовый бог тоже вернулся.
— Здорово, — заметила Прилепа.
— Всё прекрасно, как прежде, — сказал Миловзор.
— Не как прежде, — сказала Прилепа. — Ведь я останусь твоим другом, хоть я и снова твоя любимая девушка.
— На самом деле, ты хочешь быть и тем, и другим одновременно.
— Не то чтобы одновременно, — предложила Прилепа. — Давай я буду один целый день твоим другом, а в остальное время твоей любимой девушкой.
— Клянусь всеми небесами, — сказал Миловзор, — это круто. Даже намного круче, чем всегда.
Глава двадцать третья. Праздник во Французском саду
Вечером Большой сад устроил большой праздник.
Во Французском саду давали балет. Пригласили труппу насекомоядных растений — апионов, знаменитых тем, что они превосходно изображают цветы. Апионы прямо созданы для танцев.
Вообще было много приглашённых.
Ну, во-первых, конечно, Садовый бог. Он всё равно уже стоял там на своём месте. Праздник для того и устроили во Французском саду, чтобы написать в афише: «В присутствии высоких особ».
На плече у Садового бога, как всегда, сидел Мухолов.
Другие гости тоже были очень важными персонами. Даже Ломкая веретеница удостоила праздник своим присутствием. Сначала она заняла целых два ряда, но на неё зашикали, и ей пришлось улечься под сиденьями. Там она никому не мешала и могла высовываться из-под первого ряда.
Последними явились Миловзор и Прилепа с Каспаром. Каспар приволок с собой мясные кости, так как собирался извлечь из этого вечера максимум удовольствия.
Прилепа ужасно обрадовалась, увидев на пьедестале Садового бога.
— В самом деле!
— Что значит — в самом деле? — спросил Миловзор.
— То и значит, — сказала Прилепа. — Садовый бог снова здесь.
— Сколько раз тебе повторять, — сказал Миловзор. — Он вернулся. Я же тебе говорил, и всё без толку.
— Как не стыдно ссориться со своей милой, — укорила его Прилепа.
Миловзор взглянул на часы.
— Ты ещё мне друг? — спросил он.
— О да, — сказала Прилепа. — Конечно, друг.
— А с друзьями, — сказал Миловзор, — можно ссориться.
— Давай сядем, — сказала Прилепа.
И тут они обнаружили, что все места заняты. Не только на приставных стульях, но и на каменных скамьях, на Буковой изгороди и на кадках с олеандрами уже сидели зрители.
Правда, Миловзор и Прилепа были почётными гостями. Но звери — народ забывчивый. Вот они и забыли оставить им свободные места.
Немного места оставалось только на ветке каштана. Там сидела только Лягушка, а больше никого не было.
— Разрешите? — обратилась Прилепа к Лягушке.
Она подобрала юбку, села рядом и попросила:
— Будьте добры, подвиньтесь немного.
— Вы что, читать не умеете? — возразила Лягушка и ткнула в табличку, укреплённую на каштане. Там было написано: «Только для белок».
— С белками я договорюсь, — обрадовалась Прилепа. — Возьму их на колени.
— Дело не в том, чтобы договориться, — назидательно сказала Лягушка. — Дело в том, чтобы соблюдать предписания. Места для белок, а вы не белка, сколько бы белок вы ни посадили себе на колени.
Миловзору был неприятен их спор, но пока что он смотрел в сторону и делал вид, что это его
