характер…
ЩЕЛК!
Резкий, мощный удар обрушился на висок девочки. Мгновенная смерть с нотками хрустящего черепа.
Минус два.
Очередь за женой…».
15
– Хватит…, – пробормотал Джон.
– М?
– Пожалуйста, хватит!
– Зачем? Ты поверил? Не думаю. Тебе необходимо до конца осознать, что произошло, Джонни, – беспощадно произнес Индиференца.
– Я верю…
– Лжец!
– Черт вас дери, я верю! – завопил мистер Флай.
– Докажи, – безразличная сторона личности схватила мужчину за шиворот, притянула к себе и пристально посмотрела в глаза. – И, если обманешь, мы узнаем.
Джон заплакал. Кусочки пазла соединились в единую картину, и ему не нужно досматривать видеозапись. Убийца был рядом.
Борясь с дрожью в голосе и тяжелым, горьким комком в носоглотке, он заговорил:
– В доме, за книжной полкой Джулии, имелся сейф. Мой тайник, о котором никто не знал. «Библиотека» казалась самым безопасным местом, ведь дочь не любила читать, не смотря на наши усилия и убеждения, – припомнив кислую физиономию девочки, Джона полоснул гнев, но его мигом отпустило. Джулия мертва, сердиться бессмысленно, и он продолжил: – Достав из сейфа двуствольное ружье, я пошел в спальню к Мэри и несколько минут смотрел на жену перед выстрелом, настраивался. В голове роилась утешающая идея, что в моей жизни должна остаться одна Мэри, и женщина в кровати – не она. Ей чужда свобода. Замкнутый круг репетативного дерьма устраивал ее. Сопротивление? Не-а! Но любовница – другое дело. Полная противоположность, единомышленница и спаситель! Мистер Флай, вы не виноваты! Дети мертвы, а в сердце ни капли сострадания. Немного странно. Не обязан ли отец испытывать больше сожаления? Ночь в целом походила на игру. Я победил двух лакеев главного злодея, попал в его логово, а он не сопротивляется, знает – итог предрешен. Я выдохнул и передернул затвор. Идиот! Щелчок оружия разбудил Мэри. Она потерла глаза и сонно прищурилась, а потом спокойно села, оперевшись о спинку кровати, – Джон зажмурился, и коснулся пальцами век, стараясь стереть с них покалывание. – Мэри не испугалась.
– Продолжай, Флай.
– Я…, – Джон склонился лицом в пол и еле слышно забубнил, как в молитве.
Будь с ним кто-то помимо собственных личностей, то вряд ли бы услышал, но признание самому себе звучит громче крика.
– Стрелять в голову – вернее всего, быстро и безболезненно. Палец надавил на спусковой крючок, но Мэри внезапно заговорила! Она сказала…сказала, что не винит меня! В груди защемило, что-то сломалось внутри, посыпалось к чертям собачьим! Рука, держащая ствол, дернулась вверх в попытке предотвратить поражение, но было слишком поздно. Дробь попала жене в лоб и снесла полчерепа. Я не хотел добавлять ей мук, но навалившееся сомнение, помножило их в сотню раз. Даже сейчас, булькающий хрип горла Мэри отдает в ушах эхом. Мне стало больно, по-настоящему больно. Содеянное просверлило мозг, и…
– И ты решил покончить с собой.
– Да.
– Но зачем вскрыл вены, а не снес башку ружьем?
– Я решил сыграть в рулетку с судьбой! Чем дольше человек умирает, тем больше шансов на спасение, но и вероятность сдохнуть никуда не девается. Выбор прост – будь, что будет. Поток принесет в нужную точку, но подсознательно, я жаждал спасения. Истекать кровью и надеяться на жизнь, в окружении трупов любимых…, – Джон вмазал кулаком в сталь и закричал: – Я просто чертов трус, который не смог принять факт падения!
Одноликие молчали.
Но тут, из их шеренги выползла личность, не подававшая звуков.
– Страшно? – произнес некто с дрожащим телом.
– Немного.
– Не преуменьшай очевидное.
– Что ты хочешь?
– Закончить путешествие, отец.
– Я тебе не отец!
– Породить Страх, или Тимео, и отрекаться? Негоже, Джонатан. Понимаю, что брат мой – Индиференца, не горел пояснять природу нашего происхождения, но знать ее необходимо. Воспринимай рассказ, как семейную байку.
– Нет! Довольно! Оставьте меня в покое!
– Отрицание ведет к настойчивости. Сердце не обманешь. Мы – порождение нездоровой психики. Некогда существовал центр и назывался Джоном, но однажды внешний раздражитель повлиял на него, внушил плохие мысли, и подсознание закоротило. Человек, бессильный совладать с собой – ломается. Неприятие – путь к расколу. Не обращать внимания, не значит отсутствие проблемы. Трещины усиливались, разрастались, вырисовывая четкие границы нескольких сущностей. Страх быть пойманным за измену и нарушение правил. Безразличие к новому, гнилому обществу, и Самоуверенность на почве коррумпированности оного. Наконец, Внутреннее Уродство, подпитываемое дерьмом грязной душонки.
– Четыре всадника…, – промямлил Джон.
– Замолчи и не используй отсылки к библии там, где их нет, будучи неверующим. Но да, мы – четыре личности одного безумца. Ты подарил нам начало.
– И вы послужите моим финалом, – закончил Джонатан Флай. – Какое безумство. Безумство. Безумство!
– С каждого по потребности, – сказал мужчина в деловом костюме, именовавшийся и Кевином и Лилхэлпером.
– Самоуверенность…
– Верно соображаешь, папочка.
– А как тебя кличут на латыни?!
– Никак. Обойдусь без лишнего пафоса. Я тут не за этим.
Самоуверенность подошел к панели управления корабля, нажал клавишу, и справа открылся отсек с продолговатым иллюминатором.
– Круто! Похоже на тайную комнатку «Ковчега», где вы с Мэри любовались звездами и верили в прекрасный мир. А, как дела с одиночеством? Со счастьем? «Американ Дрим» сложилась, Джон? Не отвечай, вопрос риторический, – он хмыкнул под нос, и разочарованно сказал: – Однажды ты хотел скинуть решение проблем на другого, или других. Желание сбылось. Мы закончим историю. Расслабься и наслаждайся полетом.
Джонатан Флай поднял голову и посмотрел на Самоуверенность – единственного оставшегося из квартета. Остальные, сыграв роль, решили раствориться в воздухе.
В отчаянии, Джон рванул к панели и оттолкнул личность в костюме. На экране мерцало: «Маршрут перестроен». Вместо Земли, он направлялся к звездной системе, долететь до которой не хватит человеческих лет, да и топливо кончится раньше.
– Мразь! – выпалил Джон, но «Кевин» исчез.
В каюте не осталось никого.
– Кем вы себя возомнили, глупые создания!? Не вам решать, как мне умереть! Слышите?!
Но никто не ответил.
– Что же делать? Крио-камер на тюремных суднах нет. Оружие? – в голове прозвучал ответ: «Уничтожено с трупами конвоиров». – Дерьмо!
Джонатан Флай забегал по каютам в поисках выхода из ситуации. Он пытался найти спасательные шлюпки, или, на крайний случай, острые предметы, чтобы покончить жизнь самоубийством. Но то была лишь попытка успокоиться. В глубине души, Джон знал, что ничего с собой не сделает, даже если отыщет нож. Страх смерти сильнее.
«Я заложник железяки и собственного разума».
Сдавшись, Джон сел напротив смотрового окна, любезно открытого Самоуверенностью.
Бескрайний космос, дрейфующий звездолет и ничтожество во главе. Абсолют пустоты.
Вглядываясь в черную бесконечность, Джон невольно припомнил беззаботность в объятиях жены, смех детей и семейную радость
