китайцы. Примерно с 730 года, иначе говоря – в середине правления императора Сюань-цзуна дела пошли на спад – казна начала оскудевать, что привело к увеличению налогового бремени, а местные правители потихоньку стали выходить из повиновения. На первых порах всё выглядело благопристойно и никакого ущерба императорской власти не чинилось, но сепаратистские тенденции подспудно усиливались. Императорские наместники начали рассуждать следующим образом: «У меня есть власть, земли и войско, так зачем же мне нужен император?»
Сам император тоже внес вклад в ослабление собственной власти, начав понемногу устраняться от дел правления. Испытания закаляют характер и вырабатывают решительность, а благоденствие расслабляет. К 736 году император Сюань-цзун совсем перестал заниматься государственными делами, препоручив их чэнсяну Ли Линфу, одаренному человеку незнатного происхождения. К сожалению, Ли Линфу использовал свои качества не для того, чтобы стараться на благо империи, а сугубо в личных целях. Произведя хорошее впечатление на императора, он начал действовать подобно лисе, пробравшейся в курятник – чем дальше, тем больше наносил вреда. Искусно манипулируя императором, который безгранично ему доверял, чэнсян Ли устранил со своего пути всех, кто мог ему помешать, и заменил их своими клевретами. 737 год, в котором император Сюань-цзун провел кадровые перестановки, подсказанные Ли Линфу, большинство историков считают датой окончания золотого века танской династии и поворотным моментом в правлении императора-«долгожителя», которое после этого покатилось под откос.
«Из чэнсянов, назначенных императором после того, как он взошел на престол, Яо Чун олицеворял гибкость, Сун Цзин – главенство закона, Чжан Цзячжэнь – способность управлять, Чжан Шуо – литературный талант, Ли Юаньхун и Ду Сянь – бережливость, а Хань Сю и Чжан Цзюлин – честность, – писал Сыма Гуан. – Все они обладали различными талантами, однако после того, как был отстранен Чжан Цзюлин, все чиновники начали заботиться о сохранении своих должностей, и искренности больше не осталось места в правительстве».
Чжан Цзюлин, возвысившийся в правление императора Сюань-цзуна, был не только видным государственным деятелем, но и поэтом, творчество которого отличалось изысканностью стиля и тонким лиризмом.
Над задумчивым морем
Поднялась луна в тишине.
Край небес весь заполнив собой,
Отразилась в волне.
Мне, влюбленному, ночь —
Показалась уж слишком длинна.
Я свечу погасил.
Все залила сияньем луна.
Плечи платьем прикрыл, —
Вечера от росы холодны.
Почему не могу
Дотянуться рукой до луны?
Я б сорвал ее с неба
Поднес бы любимой своей,
Но со мной ее нет
Лишь во сне, может, встретимся с ней[104].
Император Сюань-цзун считал себя покровителем искусств, но в данном случае литературное дарование Чжан Цзюлина не имело значения. Важно было то, что против него выступает Ли Линфу. Могущество этого сановника зиждилось на его осведомленности – он подкупал дворцовых служителей, которые доносили ему обо всем, что касалось императора. Сюань-цзун еще не успевал подумать о чем-то, а у Ли Линфу уже было наготове решение. Очень скоро Ли Линфу стал «тенью императора» – к нему обращались по всем вопросам правления, а сам Сюань-цзун принимал участие только в торжественных церемониях, которые никак не могли обойтись без присутствия императора. Правда, сложившееся положение дел не было узаконено официальным образом. Сюань-цзун собирался было издать указ, который обязал бы Ли Линьфу вершить все государственные дела от своего имени, но один из императорских приближенных, евнух Гао Лиши, отговорил правителя от подобного шага и полномочия Ли Линьфу остались призрачными, словно утренний туман над рекой. Но тем не менее Ли Линьфу сохранил свое влияние до кончины, последовавшей в начале 753 года. Секрет его всемогущества заключался в том, что для императора, совершенно утратившего вкус к правлению, так было удобнее.
Вред, наносимый Ли Линьфу, заключался не только в том, что этот малодостойный человек узурпировал власть и правил руководствуясь собственными интересами, но и в том, что, следуя правилу «разделяй и властвуй» (которое было провозглашено в Древнем Риме, но приходилось ко двору повсюду), он сеял раздор среди чиновников. Те благие намерения и высокие идеалы, которым следовал император Сюань-цзун в начале своего правления, оказались похороненными и забытыми – личная выгода начала доминировать над прочими соображениями, разъедая государственный аппарат подобно язве. «Удачное начало пути еще не означает его благополучного завершения», – говорят китайцы. Так же произошло и с правлением императора Сюань-цзуна – начал он хорошо, а закончил плохо.
Ли Линьфу всячески препятствовал возвышению ханьских чиновников, которые могли бы составить ему конкуренцию. Важным звеном пути, ведущего на самый верх, являлось успешное пребывание в должности цзедуши – тот, кто показал себя способным к защите государственных рубежей на этом ответственном посту, считался заслуживающим повышения. Но в то же время в правление Сюань-цзуна не было принято приближать ко двору представителей других национальностей, как это случалось при Гао-цзу и Тай-цзуне. Поэтому Ли Линьфу всячески побуждал императора назначать цзедуши представителей иных народов, мотивируя это тем, что инородцы, не принадлежащие к придворным группировкам и аристократическим кланам, будут руководствоваться на службе одними лишь государственными интересами… Сюань-цзун в конце своего правления стал настолько наивным, что поверил в это, хотя и черепахе[105] было ясно, что подобная тактика способна привести к отделению окраин от империи.
С именем императора Сюань-цзуна связана романтическая история, которая легла в основу нескольких классических произведений китайской литературы. Наиболее известным из литературных воплощений является поэма «Вечная печаль», сочиненная выдающимся поэтом танской эпохи Бо Цзюйи (772–846):
«В день седьмой это было, в седьмую луну,
мы в чертог Долголетья пришли.
Мы в глубокую полночь стояли вдвоем,
и никто не слыхал наших слов:
Так быть вместе навеки, чтоб нам в небесах
птиц четой неразлучной летать.
Так быть вместе навеки, чтоб нам на земле
раздвоенною веткой расти!
Много лет небесам, долговечна земля,
но настанет последний их час.
Только эта печаль – бесконечная нить,
никогда не прервется в веках»[106].
Да, в древности люди умели красиво выражать свои мысли… История же такова. У Ли Мао, восемнадцатого сына императора Сюань-цзуна, была наложница Ян, имевшая ранг гуйфэй, как считали современники – весьма ей подходивший, поскольку Ян была истинной драгоценностью[107].
Ян Юхуань родилась в 719 году, когда император Сюань-цзун уже восседал на престоле. В свое время, при суйском императоре Ян-ди, ее прапрадед Ян Ван занимал высокие посты, а после служил Ван Шичуну, одному из «императоров» периода смуты. Когда Ван Шичун потерпел поражение от Ли Шиминя, Ян Ван был
