за чиновниками и судьями, но один юйши-дафу[100] и два чжунчэна[101] не могли держать в поле зрения всю огромную империю. Обычно цензоры реагировали на жалобы, а жалобы обычно подавались тогда, когда ситуация накалялась до предела, поскольку жалобщики несли строгую ответственность за свои обвинения. Если у обвиняемого получалось оправдаться, то причитавшееся ему наказание падало на голову обвинителя – при таких порядках десять раз подумаешь, прежде чем станешь добиваться справедливости.
Кстати говоря, император Сюань-цзун ликвидировал тайную службу, в свое время учрежденную У Цзетянь для надзора за подданными. И правильно сделал, поскольку пользы от этой службы не было никакой – ее представители терроризировали население, извлекая из страха всяческие выгоды для себя. Другой «оздоровительной» мерой стала конфискация земель и имущества буддистских монастырей, которые при императрице У основывались повсюду и представляли собой влиятельную политическую силу. Заодно Сюань-цзун боролся и с даосскими монастырями. Он придерживался принципа: «Зачем кормить тигра, если в руках копье?» и предпочитал ослаблять духовенство, вместо того чтобы заигрывать с ним.
С сановниками, достигшими высоких постов в правление императрицы У Цзетянь, поступили не очень-то справедливо – их обвинили в том, что они не препятствовали императрице чинить беззакония. Но кто мог противостоять этой властной женщине, привыкшей карать любое ослушание или возражение смертью? Подобное удавалось лишь немногим и недолго. Тем не менее «преступное бездействие» было очень удобным поводом для отстранения от должности и потому использовалось не раз. Нужно понимать специфику китайского правления, основанного на конфуцианских принципах: правитель должен обосновывать любое свое решение, особенно если оно носит репрессивный характер. Нельзя просто топнуть ногой и сказать: «Мне не нравится Вэй Цзяо, и потому я больше не хочу его видеть!» Непременно нужна причина. Даже У Цзетянь всегда имела причины для своих действий, пусть и притянутые за уши.
В 714 году был назначен наследник престола. Им стал трехлетний Ли Хэн (также известный как Ли Сышэн, Ли Цзюнь и Ли Шао). У жены Сюань-цзуна, императрицы Ван, не было сыновей, а Ли Хэна родила императору его любимая наложница по фамилии Чжао. Не надо удивляться тому, что преемник был избран в трехлетнем возрасте, когда еще рано было судить о его способностях. В конце концов, император всегда имеет возможность заменить одного кандидата в преемники другим, но для стабильности в государстве наличие официально назначенного наследника имеет важное значение. Впрочем, к моменту назначения наследника престола все внутренние опасности, грозившие императорской власти, были устранены. Сюань-цзун показал себя решительным правителем, привыкшим доводить начатое дело до конца. А Ли Хэн впоследствии стал приемным сыном императрицы Ван, упрочив тем самым свои позиции.
С внешними опасностями дело обстояло несколько иначе – не всё складывалось так гладко, как хотелось бы. С севера в пределы империи регулярно вторгались кидани и татабы (первые были монгольским племенем, а о происхождении татабов историки спорят и поныне). В 712 году Сюань-цзун отправил против татабов стадвадцатитысячную армию, которая была полностью разбита. Ради укрепления обороны окраин Сюань-цзун ввел должность цзедуши (военного губернатора), которому подчинялось несколько префектур. От прежних наместников цзедуши отличались более широкими полномочиями и гораздо большей подчиненной территорией. Задумка была неплохой – зачем заботиться о безопасности рубежей издалека, из столицы, если можно поставить на месте деятельного военачальника? Но у любой одежды, как известно, есть изнанка. Практически неограниченные полномочия на большой подконтрольной территории располагали к сепаратизму, и со временем эта проблема обострялась всё сильнее и сильнее. Предводитель крупнейшего восстания танской эпохи, военачальник согдийского[102] происхождения Ань Лушань, изгнавший из Чанъаня императора Сюань-цзуна, был цзедуши, контролировавшим три приграничные провинции.
Сюань-цзуну принято ставить в заслугу его отношение к людям. Если императрица У Цзэтянь оценивала подданных по факту личной преданности, то для Сюань-цзуна на первом месте стояли нравственные качества и прочие достоинства. Так оно было или не так, спустя много веков судить невозможно. Надо понимать, что, согласно древним традициям, правителям, которые считались достойными и хорошими, было принято приписывать набор качеств благородного мужа-цзюньцзы, в том числе и расположение к таким же благородным людям. Но, разумеется, во все времена на первом месте всегда стояла лояльность – каждый правитель приближал к себе и возвышал тех людей, на которых он мог всецело полагаться (или думал, что мог).
В 716 году правление Сюань-цзуна подверглось тяжелому испытанию – центральные области империи подверглись нашествию саранчи. Традиционно все бедствия, будь то засуха, землетрясение, наводнение или какой-то иной природный катаклизм, расценивались подданными как неблаговоление Неба к правителю. Предание гласит, что жители империи не осмеливались бороться с саранчой, которую считали бессмертной, а просили богов избавить их от этой напасти. Но сановник по имени Яо Чун, который был чэнсяном во время правления У Цзэтянь, убедил императора в том, что с саранчой можно и нужно бороться. Способ был простым – после наступления темноты на полях разжигали костры, привлекавшие насекомых. Таким образом саранча сама себя уничтожала и с бедствием вскоре было покончено.
Весомым недостатком правления императора Сюань-цзуна стало его неумение разбираться в людях. То ли он был склонен чрезмерно обольщаться хорошим, не обращая внимания на плохое, то ли принимал кадровые решения без всестороннего обдумывания, но факт остается фактом: при нем высшие сановники государства сменялись чаще, чем птицы меняют свои гнезда[103]. Да и вообще императору была свойственна непоследовательность. Так, например, в 724 году императрица Ван лишилась своего сана и была низведена до положения простолюдинки по обвинению в колдовстве – она заказала своему брату, буддийскому монаху Вану Шоуи, изготовление амулета, который должен были помочь ей родить императору сына (сам Ван Шоуи заплатил за это жизнью). Вскоре после низложения императрица скончалась (как считали – от сильного огорчения), и впоследствии Сюань-цзун сожалел о том, что обошелся с женой настолько круто. Новым утешением императора стала его любимая наложница У, которая не могла официально стать императрицей из-за своего родства с одиозной У Цзэтянь, приходившейся ей бабкой, впрочем, как и самому императору.
Надо сказать, что коварством наложница У могла сравниться с У Цзэтянь. В 737 году она попыталась настроить императора против трех его сыновей, рожденных другими женщинами, – Ли Ина, Ли Яо и Ли Цзю. Призвав их явиться во всеоружии во дворец, якобы подвергшийся нападению каких-то разбойников, наложница У сказала императору: «Ваши сыновья замыслили недоброе, явившись во дворец, словно на войну». Подобная неосмотрительность обошлась императорским сыновьям очень дорого – все они были казнены по обвинению в государственной измене. Достойные сановники Сюань-цзуна устранились от вынесения решения по этому вопросу, отделавшись традиционной отговоркой: «Никто не вправе вмешиваться в семейные дела Сына Неба».
«Плохое или хорошее не может длиться вечно», – говорят
