не есть и не будет ни неопределенный, ни шаткий, но „суверенный“. Это необходимо как для Пруссии, так и для Австрии и всей Германии — по моему убеждению. Этот суверенный нейтралитет будет охранять Вашу западную границу… Он обеспечит за Вами свободу действия и предупредит от всяких тормозов Ваши военные действия».
20 марта 1854 г., получив известие о том, что султан издал очередной закон, направленный на развитие положений Гюльханейского хатт-и шерифа, Фридрих-Вильгельм IV обратился к Николаю I с письмом, предлагая использовать это событие как повод к прекращению войны с Турцией и к предотвращению войны с Францией и Англией, предложив отозвать русские армии от Дуная, а европейские флоты от Босфора. После этого, по мнению короля, России будет обеспечена безоговорочная поддержка Пруссии и Австрии, а Франция немедленно покинет своего британского союзника. Король ошибался от начала до конца. Лондон и Париж не собирались отступать, а султан — проводить реформы на благо своих христианских подданных. Император в своем ответном письме от 15 (27) марта 1854 г. справедливо заметил, что готов будет отступить, когда ему скажут, «какие гарантии получены державами (на пользу христиан) и когда по общему соглашению будет определено, в какой срок единовременно союзные флоты покинут не только Черное море, но также Босфор и Дарданеллы».
Недоверие Николая I было вполне оправданным. Долго ждать подтверждения правоты его слов не пришлось. 27 и 28 марта Англия и Франция объявили России войну. В их столицах это вызвало взрыв радости — общественное мнение ожидало быстрой и легкой победы. Офицеры британской армии обещали «пройти по русским как по траве». Война, имевшая целью защиту Турции, быстро приобретала во Франции и Англии характер крестового похода. Пресса и парламенты в обеих странах были настроены весьма воинственно.
Английское общество ожидало в любом случае решительной и, желательно, быстрой победы. В воздухе витала идея Армагеддона — последнего боя добра со злом, в котором, разумеется, победит демократия и прогресс, олицетворением которых была, естественно, Англия и только она. Последними добродетелями с союзницей в Лондоне делиться явно не хотели, хотя французам было суждено стать вскоре основной ударной силой союза. Коалиция обладала значительными силами и возможностью выбора направления главного удара, не опасаясь ответа практически нигде, за исключением азиатской Турции, откуда Россия не могла угрожать ни одному из жизненно важных центров своих противников.
Французская армия насчитывала в своих рядах 456 батальонов, 360 эскадронов, всего 430 тыс. чел. и 1182 орудия; английская (без учета англо-индийской) — 103 батальона, 90 эскадронов, всего 150 тыс. чел. и 312 орудий; турецкая (без учета иррегулярных сил) — 150 батальонов, 131 эскадрон, всего 290 тыс. чел. и 372 орудия. В январе и марте 1854 г., воодушевленный несомненной близостью полной победы, Пальмерстон сформулировал свое видение британских целей войны:
«Таковым должен быть результат нашей войны с Россией:
1. Аланды и Финляндия возвращаются Швеции;
2. Польша восстанавливается в своих старых границах как независимое государство;
3. Устье Дуная возвращается Турции, пока не будет достигнуто некое согласие о допуске Австрии в Черное море;
4. Крым должен быть взят и русский Черноморский флот захвачен или уничтожен. Крым передается Турции в обмен на Молдавию, или Севастополь стирается с лица земли, а доки и арсеналы уничтожаются; Черкессия становится независимой, а Грузия объединяется с Черкессией или аннексируется Турцией».
Абердин, ознакомившись с предложениями, предупредил, что это программа для 30-летней войны. Глава правительства был более скромен в действиях и планах: он, например, был готов способствовать втягиванию Швеции в коалицию, но предлагать шведам «Финляндию и даже Аланды как взятку» не собирался. Вне зависимости от того, насколько реальны были мечты Пальмерстона, нельзя не отметить, что задачи британской политики, перечисленные им, были далеки от декларируемого Лондоном в начале войны принципа защиты status quo на проливах. Важно отметить, что это была не декларативная, а вполне искренняя программа, предназначенная не для публичной демагогии, а собственно для тех, кто делал политику Англии и союзной ей Франции. Это был план полного и решительного сокрушения Российской империи. Позже Пальмерстон добавил к ней проект обмена Ломбардии и Венеции на Молдавию и Валахию с целью привлечения Австрии к союзу. Значительной поддержки эти конструкции в правительстве Великобритании поначалу не получили, но зато их поддержал Наполеон III, и они остались основой военной программы Пальмерстона вплоть до 1856 г.
Внешнеполитическое положение России постоянно ухудшалось. Вслед за Веной и Берлин отказался подписать предложенный им Петербургом договор о нейтралитете. К концу марта 1854 г. Австрия увеличила свою армию в Трансильвании уже до 150 тыс. чел. 9 апреля представителями Австрии, Пруссии, Англии и Франции в Вене был подписан протокол, подтверждавший, что не только Турция, но и Франция вместе с Англией находятся в войне с Россией. «Нижеподписавшиеся, — гласил документ, — заявляют в эту торжественную минуту, что их правительства остаются согласными по двум вопросам — охранения неприкосновенности Оттоманской империи, существенным условием которой является эвакуация Дунайских княжеств, и столь близкого чувствам султана уравнения гражданских и религиозных прав христианских подданных Порты, вполне согласованного с независимостью и суверенитетом султана. Территориальная неприкосновенность Оттоманской империи остается условием sine qua non всякого договора, имеющего восстановить мир между воюющими державами; правительства, представляемые нижеподписавшимися, обязуются совместно искать гарантии, которые связывали бы существование этой Империи с общеевропейским равновесием, и выражают готовность договориться о наиболее соответствующих средствах для достижения цели своего соглашения. Правительства, представляемые нижеподписавшимися, взаимно обязуются не входить без предварительного общего совещания ни в какое окончательное соглашение, которое было бы противно изложенным выше началам, с Императорским российским двором и ни с какой державой».
11 (23) апреля 1854 г. был обнародован Высочайший манифест «О войне с Англиею и Франциею». В нем Николай I возлагал ответственность за последствия ввода русских войск в Молдавию и Валахию на Лондон и Париж: «Мы не искали и не ищем завоеваний, ни преобладательного в Турции влияния, сверх того, которое по существующим договорам принадлежит России. Тогда же встретили мы сперва недоверчивость. А вскоре и тайное противоборство французского и английского правительств, стремившихся превратным толкованием намерений наших ввести Порту в заблуждение. Наконец, сбросив всякую личину, Англия и Франция объявили, что несогласие наше с Турцией есть дело в глазах их второстепенное; но что общая их цель — обессилить Россию, отторгнуть у нее часть ее областей и низвести Отечество наше с той степени могущества, на которую оно возведено Всевышнею десницею».
В правоте слов русского императора, уже предупреждавшего, что его страна в 1854 г. готова повторить свой подвиг 1812 г., никто не сомневался ни в России, ни в Европе, и поэтому ни в Лондоне, ни в Париже не собирались повторять ошибок
